Собрание сочинений. Том 7

Две пары лыж
                       прижались нежно к дому,
молчащему,
                   почти что нежилому.
Но в этом доме
                        мы с тобой живые.
Не сплю.
               Ты спишь.
Единственные наши часовые —
две пары лыж.
Двум парам лыж немножечко обидно,
что не дали им в доме прикорнуть.
На каждой лыже белая ложбинка,
как Млечный Путь.
Опасность хрустко бродит по морозу.
Все хрупко – от сосулек и до нас,
и лыжи словно чувствуют угрозу,
на звезды заострясь.
Ты помнишь —
                         полный солнцем снежный лес
и надпись лыжной палкой:
                                            Г. Савельев.
Внутрь букв иголок нароняли ели,
а сам Савельев,
                         будто волки съели,
исчез.
И что-то страшно мне за жизнь Савельева,
за сына
            с родинкой на хрупком родничке.
И мы с тобой,
                       и лыжи,
                                    и Вселенная —
на ниточке.
Я так боюсь
                   за тишину хрустальную,
за лунный свет
                         на скатах спящих крыш…
Надолго ли от нас лыжню оставили
две пары лыж?
Уют,
        здоровье —
                         жалкие зацепочки
за жизнь так называемую…
                                            Лишь
нажмут на кнопку,
                              и от нас ни щепочки —
две пары лыж.
Под каждой крышей —
                                     тоже человечество.
Совсем не меньше ценен, чем Париж,
наш дом,
              где у крыльца луной высвечиваются
две пары лыж.
И вслушиваясь чутко в бесконечность,
где ты во сне губами шевелишь,
на остриях
                  поддерживают
                                         вечность
две пары лыж.

21 февраля 1981

Анонимность

Липнут к пальцам
                              отравленные листы
анонимки,
                 подписанной «Доброжелатель».
Анонимщик, все пишешь?
                                          Ты тоже писатель.
По листам
                 превзошел Сименона с Адамовым ты.
И подкладывают
                            свои миночки
под хороших людей
                                анонимщики.
Грузы срочные не отыщутся —
где пропавшие товарняки?
Дурократия-анонимшица
загоняет их в тупики.
Трусят
           честно вступить в поединки
анонимные невидимки.
Не выходят к трибунам и рампам,
прячась
             за непоставленным штампом.
Анонимность есть мелко-житейская…
Есть еще и глобально-злодейская.
И глодает скелеты китов
                                        анонимная килька.
Анонимные пули
                            летят и в Лумумбу,
                                                           и в Кинга.
Против всей анонимной подлости
есть
       священная сила подписи!
На рейхстаге обугленном,
                                          дымном,
потрясенном
                     до самых основ,
было вписано
                      не анонимно:
«Разминировано.
                            Иванов».
Своим детством – голодным,
                                               траншейным —
отвечаю за то,
                       что поэт,
и за подпись мою —
                                Евтушенко.
Значит, вражеской мины здесь нет.
И единственная анонимность,
разрешенная мне судьбой,
в нужный час
                      анонимно погибнуть,
всю страну прикрывая собой.

24 февраля 1981

На что уходит жизнь?