Собрание сочинений. Том 6

«Богема… Сплошная богема…» —
за нашей усталой спиной
мещане шипят автогенно,
как пламенем, брызжа слюной.

В шипении этом есть зависть,
что тянется тайно к ножу,
и чтобы они не терзались,
я честно и грустно скажу:

«Мы не доросли до богемы.
Увязли в быту, как в дыре.
Танцуем на левой ноге мы,
а правой увязли в дерьме.

Богема не пьянство с развратцем,
как, видимо, кажется вам.
Богема – сестринство и братство,
где хлеб и цветы пополам.

В прелестной эпохе пленэра,
чьи краски и шарм не умрут,
есть сладкая сила примера,
как дружат пирушка и труд.

И вызов свой миру кидали,
нагие, с холстов озорных
любовницы, как маркитантки
искусства, воспевшего их.

А кто ты сегодня, художник?
Какою средой окружен?
Нет жен, на любовниц похожих,
любовниц, похожих на жен.

Внутри мы трусливы, рутинны,
а кистью творим антраша.
Абстрактны не только картины —
абстрактною стала душа.

А кто виноват? Не мы ль сами?
Нас жалкий кабак заманил,
и муз голубятню – мансарду —
гадюшничек нам заменил.

Мы стопочники-угрюмцы.
И, в пальцах неверных дрожа,
тоскуют бокалы и рюмки
по музыке кутежа.

Устал я от мелкого блуда.
Любовь? Эта штука страшит.
Какие-то возле ублюдки,
пока мой бумажник шуршит.

Какая-то возле мегера,
с которой полжизни прожил…
А вы говорите – богема.
Спасибо, но не заслужил».

Сан-Франциско, март 1972

Святые джаза