Собрание сочинений. Том 6

И завыли по-волчьи запасники:
«Мы – не частники.
                                Мы не участники
в гнусной краже искусства России.
В склады краденого нас превратили.
Загнивают картины,
                                 как овощи.
Мы не рыцари,
                        присно скупые.
Мы хотим показать все сокровища,
что за долгие годы скопили.
Чем вас живопись та испугала,
если прячут в подвалах Шагала?
Чем страшны
                      для двухсот миллионов
Гончарова и Ларионов?
Что стрясется с державой,
                                          милейшие,
если людям покажут Малевича?
И устои Кремля исполинского
рухнут,
           если покажут Кандинского?
Меньше сахара будет пиленого,
если выставят Фалька,
                                     Филонова?
Эрьзя?
Нельзя.
Тышлер?
Тише.
Татлин?
Спрятан.
Потому мы,
                  запасники,
                                    хмурые,
что картины —
                        в подземной пыли.
До купца Третьякова бы уровня,
вы бы,
          деточки,
                        доросли!
Время движется по спирали,
и потомок замки разнесет,
и картины,
                 что вы запирали,
как детишек,
                    от смерти спасет.
С поздней горечью сожаленья
он,
    одаренный лучшей судьбой,
вспомнит столькие поколенья,
обворованные собой.
Для людей это будет праздником,
и поклонятся
                     люди земли
нам,
      ни в чем не повинным запасникам,
ибо что-то мы все же спасли!»

21 ноября 1971

После того как я прочел эти стихи на вечере в Концертном зале им. Чайковского, идеологическое начальство мне года полтора не давало выступать с чтением стихов за «издевательство над советскими музеями и пропаганду модернизма».

Простая песенка Булата

Простая песенка Булата
всегда со мной.
Она ни в чем не виновата
перед страной.

Поставлю старенькую запись
и ощущу
к надеждам юношеским зависть,
и загрущу.

Где в пыльных шлемах комиссары?
Нет ничего,
и что-то в нас под корень самый
подсечено.

Все изменилось: жизнь и люди,
любимой взгляд,
и лишь оскомина иллюзий
во рту, как яд.

Нас эта песенка будила,
открыв глаза.
Она по проволоке ходила,
и даже – за.

Эпоха петь нас подбивала.
Толкает вспять.
Не запевалы – подпевалы
нужны опять.

Надежд обманутых обломки
всосала грязь.
Пересыхая, рвется пленка,
как с прошлым связь.

Но ты, мой сын, в пыли архивов
иной Руси
найди тот голос, чуть охриплый,
и воскреси.

Он зазвучит из дальней дали
сквозь все пласты,
и ты пойми, как мы страдали,
и нас прости.

1971

Написано сразу после того, как Б. Окуджава был исключен из

партии московской писательской организацией и ему грозило

отлучение и от Союза писателей. Подробно эта история опи-

сана в моей книге «Волчий паспорт», в главе «Заходи, у меня

есть джонджоли…» (М., «Вагриус», 1998, с. 497–503).

Монолог послезавтрашнего человека