Собрание сочинений. Том 5

Управляющий уверял, что война крестьян не касается, обязательно надо работать на панщине, а те, кто без коней, пусть идут на копку свеклы.

Пошли.

А семнадцатого, в полдень, Михайло Проть, как обычно, тайно вынул детекторный приемничек и стал слушать Киев: может, оттуда будет какое-нибудь разъяснение обстоятельств?

И услышал речь Молотова.

Выскочил из дома, оповестил человек восемь вернейших товарищей. Бросились на панские поля:

— Бросайте работать!

На панский двор к батракам:

— Берегите коней и скот, — скоро наши тут будут!

Заказал девчатам красное знамя, и стали ждать дорогих гостей.

Выходило по всем подсчетам, что дадут они о себе знать числа двадцатого, не раньше. Вдруг утром восемнадцатого, в девять часов по-здешнему, послышался гром среди ясного неба: влетают в село красные танки. Знамя, что прятали в кооперативе, так и не успели вовремя вывесить. Влетели — и давай чесать по польской пехоте. Вышел польский майор, в халате, с сеточкой на голове. Поправил рукой сеточку: «То просто, видать, недоразумение», — говорит. Так его, с сеточкой на голове, и халате, и повели в амбар. Шел и руками разводил. А солдаты кругом уже сдавались.

Тут-то и началась работа. Одни в фольварке — у панских коней и скота, другие стражу несут у хлебных амбаров, третьи пленных водят, четвертые жандармов разыскивают. Сельский комитет избрали. Вошло в него одиннадцать человек. Народ крепкий, друг друга знают. Головой избрали Павла Протя, а помощником к нему — Михайла Протя — того самого, что Киев по радио слушал. Через его радио всегда все в курсе дела были, что в Киеве.

Наш фольварк был не шикарный, но миллиона на три злотых ежегодно хозяйствовал. Было у Альфреда Потоцкого тысяча моргенов. Сто моргенов дали одной деревне, двести пятьдесят другой; себе оставили шестьсот пятьдесят с покосами. В нашем селе Куровичах две тысячи душ, а земли было девятьсот моргенов, — человек шестьдесят и вовсе ничего не имели. Сто моргенов мы уже разделили. Да тут торопиться никак нельзя. Вот, скажем, у графа семьдесят моргенов ходили под свеклой. Мы ту свеклу сейчас не делим, а сдаем на сахарный завод от комитета, — школу надо ремонтировать. Была у нас малюсенькая школа, а учеников за один месяц вдвое прибыло. Чуете?

Поставили в комитете парты, — там два класса днем занимаются, а вечером мы заседаем. Хозяина на мельнице также не оказалось. Ну, послали своего директора из рабочих, угля купили, работает во всю мочь.

Или вот насчет коней. Зерно на посев мы выдаем кому надо. Юзику Шлехту дали двадцать пять килограммов пшеницы и сто килограммов жита, Николе Новобродскому — сто килограммов пшеницы, Яну Туровскому — пятьдесят, Кастре — сто. Зерно даем, а у многих коней нет, чтобы землю вспахать. И то правда, что у Альфреда двадцать пять коней мы уже взяли да от польских войск кое-чем попользовались. Но у двухсот человек коней нет, и выходит, что требуется нам организовать взаимопомощь, по-товарищески вершить дело. Так же нельзя, чтобы один копал, другой смотрел. У кого кони есть, должен помочь тому, у кого нет, а этот за коней отработает. Мы эти все обстоятельства обсудили в полном согласии. Здесь большой контроль нужен, чтобы на спекулярство не сворачивать. Вот тут нам, комитету, деньги и нужны: для помощи беднейшим. Милиция есть, панский сад огромный, почта, школа…

Луг мы делить не будем, так и порешили. А может статься, и свеклу в следующем году делить не будем. Вот библиотеку красноармейцы подарили. Видите — Ленин, Сталин, Гюго, Шевченко, Франко… Сроду таких книг не видал. Надо, чтобы все читали. А потом — тому дрова, тому — жито, тому — комнатенку. А сегодня двух спекуляров задержали на селе. Приезжают, знаете, из Перемышля и по хатам:

«У Красной Армии хлеба нет, требуется ей хлеб, хорошая цена будет». — «Документы есть?» — «Нет». — «Кто такие?» — «Купцы». — «Где ваши деньги?» — «Мы в кредит будем покупать».

— Э-э, думаю. Это не закон. Для Красной Армии у нас всегда хлеб будет, да не через чужие руки.

Так и идет дело. Михайла Протя во Львов отправили — голосовать за советскую власть. Всего месяц у власти мы, а чего только не наработали! Удивляешься!

И не я один так. У всех силы прибыло. У всех, у всех, товарищ мой родной. Гляди, запоминай, какая у нас земля. Через год узнай-ка. Просим в гости. Не узнаешь, какая красавица станет.

1939

Ворохта

Украина воссоединила с собою древние славянские горы. Начало Карпат — места величественные по природе и удивительные людьми. В глухих горных лесах, на шумных горных реках, в долинах Прута и Черемоша столетиями ждали родины и боролись за сегодняшний день украинские горцы — гуцулы, народ храбрый, благородный и нищий. Изгнанные из плодородных долин на горные склоны, они живут рубкой и сплавом леса, охотничьим промыслом и кустарными ремеслами. Гуцульские ковры, гуцульская расписная, раскрашенная кожа, гуцульское резное дерево — искусство старое, умное и глубоко талантливое. Они берегли Украину в стихах Шевченко, в строках Франко, в древнем орнаменте своего рисунка и сохранили по сегодняшний день самобытную оригинальность и силу.