Собрание сочинений. Том 5

Едва стемнело, как одна часть с двумя сотнями мотопехотинцев заняла правофланговый участок. Батальоны же Королькова уже углублялись в лес. Генерал встречал их на опушке.

— Молодцы, молодцы! — говорил он экипажам головного батальона. — Не теряете время зря! Молодцы!.. Целая ночь в вашем распоряжении — вполне справитесь! Эсадзе! Я на вас надеюсь!

К двадцати одному часу вся часть Королькова втянулась в лес и прошла три километра. Начальник политотдела полковник Еникеев шел с этой частью. Он радировал через каждые полчаса о положении на месте. Танки ежеминутно застревали на узкой, мокрой, пластами сдираемой дороге; шли юзом на спусках, зарывались глубоко на подъемах. Быстро накладываемые мосты выдерживали одну-две машины, а потом приходилось начинать все сначала. Темнота замедляла работы.

— В пути наградить наиболее отличившихся! — распорядился генерал.

В двадцать два часа пятнадцать минут немцы атаковали левый фланг. Генерал поехал туда с намерением пробыть там всю ночь. Сейчас, пока Корольков преодолевал лес, на наши заслоны ложилась сложная задача: сковать немцев во что бы то ни стало. Ночь наступила рано. Она была тускло-звездной, темной. Все стало незнакомо и неожиданно в ее наощупь исследуемой пустоте. Немцы усиленно пользовались ракетами, кое-где мигали прожектора.

Атака была отбита, однако группа немцев просочилась между Корнеевым и Шевчуком. Приказав Шевчуку с своей стороны атаковать противника, чтобы по возможности скорей очистить рокаду, генерал вызвал по радио Королькова. Было двадцать три часа тридцать минут.

— Как дела?

— Семь, — ответил тот. — Семь километров, товарищ генерал.

— Вы там с ума сошли!.. Дайте мне Еникеева.

Разговор с Еникеевым был еще хуже.

— Дорога хуже и хуже, — хрипло доложил тот.

Генерал вызвал начальника штаба.

— Ну?

— Запрос Иван Иваныча. Спрашивает, что делаем.

— Ответьте — двигаемся. И снимайтесь со штабом вслед Королькову. Немедленно. Толкайте все вперед.

Положение становилось критическим. Он на минуту закрыл глаза и задумался, опершись лицом на руку, но почувствовал, что, если не встанет, заснет немедленно. Его качало из стороны в сторону, и в затылке что-то болезненно бултыхалось, росло, мешало думать.

— Дайте-ка холодной воды, — попросил он и долго лил ее себе на шею и голову, пока не озяб.

— Светает, небось, часов в шесть-семь?..

— Около семи, — ответил Корнеев, взглянув на часы, точно рассчитывал увидеть на циферблате подтверждение своим словам.

— Начинайте, Корнеев, — сказал генерал, массируя глаза. — Атакуйте еще раз. Вы и Шевчук, оба сразу.

Корнеев хотел сказать, что он рассчитывал обождать до рассвета. Но генерал его предупредил:

— Когда немец утром увидит, что вы из себя представляете, тогда поздно будет. Ползите помаленьку, цепляйтесь за темноту. А на рассвете я Шевчука передвину от вас… В лес передвину… Вы один тут останетесь. До взятия города.

Корнеев откашлялся.

— Хоть бы уж скорей, товарищ генерал. Как там в лесу, ничего не слышно?

— Соедините с Корольковым, — вместо ответа потребовал генерал.

— Сколько? — спросил он, когда радист дал ему Королькова.

— Девять!

— Молодец!..

— Только работы еще много, часа на три… — устало стал докладывать Корольков, — но…

— Молодец! Молодец! — не слушая его и все время повышая голос, говорил генерал. — Поняли? Ну, действуйте!.. Скоро буду у вас…

— Теперь жмите отсюда. Корольков выходит к городу, — досказал он Корнееву, ощупью идя к своему «виллису».

Когда полковник Корольков с тремя танками выскочил на южные окраины города и бегущие немцы показались на дорогах, когда генерал получил от Корнеева донесение, что с северо-востока на него наваливаются немцы, отступающие к городу под нажимом наших главных сил, и что слышна наша артиллерия, когда Шевчук вступил в бой с немецкими танками, пытающимися пробиться на юго-запад от города, когда начальник штаба доложил, что Иван Иваныч выслал им в помощь бригаду и, кажется, доволен их действиями, когда он увидел танк Эсадзе, шедший с открытым люком, и самого командира, машущего красным флажком и кричащего: «Товарищ генерал, разрешите… моя машина первой через лес, первой к городу… всю ночь была первой», — он точно вошел в глубокую воду, когда перестаешь чувствовать вес собственного тела, и его усталость испарилась, отошла, как проходит дурное настроение при виде любимого человека.

— Ну что ж, — сказал он начальнику штаба, — вполне приличная ночь, Александр Петрович. Как вы считаете?

— То есть не то что приличная, а… просто удивительная ночь…

— Не надо лишнего говорить. Просто хорошо перебазовались. — сказал он, с удовольствием произнося это слово. — Чистенько перебазовались, мне кажется…

1944

На шоссе

Москва кончается в сущности за Подольском. И почти сразу же начинается огромное поле отшумевшего сражения, идущее к западу вдоль пути на Малоярославец, Медынь, Юхнов и Рославль — к Бобруйску. За линией фронта шоссе пересекает Березину и через Брест выходит к Варшаве. Места звучные, памятные…