Собрание сочинений. Том 4

Безмолвствовал мрамор.
                                      Безмолвно мерцало стекло.
Безмолвно стоял караул,
                                      на ветру бронзовея.
А гроб чуть дымился.
                                  Дыханье из гроба текло,
когда выносили его
                               из дверей Мавзолея.
Гроб медленно плыл,
                                 задевая краями штыки.
Он тоже безмолвным был —
                                            тоже! —
но грозно безмолвным.
Угрюмо сжимая набальзамированные кулаки,
в нем к щели глазами приник
человек, притворившийся мертвым.
Хотел он запомнить всех тех,
                                              кто его выносил —
рязанских и курских молоденьких новобранцев,
чтоб как-нибудь после
                                   набраться для вылазки сил,
и встать из земли,
                            и до них, неразумных, добраться.
Он что-то задумал.
                              Он лишь отдохнуть прикорнул.
И я обращаюсь
                        к правительству нашему с просьбою:
удвоить,
             утроить у этой стены караул,
чтоб Сталин не встал
                                 и со Сталиным – прошлое.
Мы сеяли честно.
                            Мы честно варили металл,
и честно шагали мы,
                                строясь в солдатские цепи.
А он нас боялся.                         Он, верящий в цель, не считал,
что средства должны быть достойными цели.
Он был дальновиден.
                                 В законах борьбы умудрен,
наследников многих
                                на шаре земном он оставил.
Мне чудится,
                     будто поставлен в гробу телефон.
Кому-то опять сообщает свои указания Сталин.
Куда еще тянется провод из гроба того?
Нет, Сталин не сдался.
Считает он смерть поправимостью.
Мы вынесли
                    из Мавзолея
                                       его.
Но как из наследников Сталина
                                                  Сталина вынести?
Иные наследники розы в отставке стригут,
а втайне считают,
                           что временна эта отставка.
Иные
         и Сталина даже ругают с трибун,
а сами
          ночами
                     тоскуют о времени старом.
Наследников Сталина, видно, сегодня не зря
хватают инфаркты.
                              Им, бывшим когда-то опорами,
не нравится время,
                             в котором пусты лагеря,
а залы,
           где слушают люди стихи,
                                                   переполнены.
Велела не быть успокоенным Родина мне.
Пусть мне говорят: «Успокойся…» —
спокойным я быть не сумею.

        Покуда наследники Сталина живы еще на земле,
        мне будет казаться,
                                      что Сталин еще в Мавзолее.

1962

Это стихотворение было написано сразу после выноса Сталина из Мавзолея. Однако наследники Сталина были еще сильны. Даже редактор «Нового мира» Твардовский сказал мне с мрачной иронией: «Спрячьте куда-нибудь подальше эту антисоветчину от греха подальше…» Я начал читать его на своих выступлениях – часть зрителей возмущенно покидала зал. Председатель Союза писателей РСФСР Л. Соболев обвинил меня в том, что использую общественную трибуну для антисоветских вылазок. По совету В. Косолапова я передал стихотворение помощнику Хрущева В. Лебедеву. Он потребовал от меня некоторых поправок, и я уехал на Кубу. Прошло несколько месяцев, и вдруг во время Карибского кризиса Микоян привез с собой номер «Правды», где стихотворение успело появиться. Лебедев подсунул его Хрущеву в Абхазии, когда тому рассказывали о сталинском терроре на Кавказе. Хрущев послал стихи в «Правду» на военном самолете, и оно было опубликовано 21 октября, став сенсацией. Группа партработников, не зная, что сам Хрущев дал указание печатать эти стихи, написала ему письмо с обвинениями редактора «Правды» Сатюкова в антипартийном поступке. В библиографический справочник 1984 года не разрешили включить даже название стихотворения – найти его можно было только по первой строке. Впервые было напечатано в книге лишь в 1989 году – через 27 лет! (Прим. автора.)