Собрание сочинений. Том 2

Глядел я с верным другом Васькой,
укутан в теплый тетин шарф,
и на фокстроты и на вальсы,
глазок в окошке продышав.
Глядел я жадно из метели,
из молодого января,
как девки жаркие летели,
цветастым полымем горя.
Открылась дверь с игривой шуткой,
и в серебрящейся пыльце —
счастливый смех, и шепот шумный,
и поцелуи на крыльце.
Взглянул —
                  и вдруг застыло сердце.
Я разглядел сквозь снежный вихрь:
стоял кумир мальчишек сельских —
хрустящий,
                  бравый фронтовик.
Он говорил Седых Дуняше:
«А ночь-то, Дунечка, —
                                    краса!»
И тихо ей:
                «Какие ваши
совсем особые глаза…»
Увидев нас,
                  в ладоши хлопнул
и нашу с Ваською судьбу
решил:
           «Чего стоите, хлопцы?!
А ну, давайте к нам в избу!»
Мы долго с валенок огромных,
сопя, состукивали снег
и вот вошли бочком,
                                негромко
в махорку, музыку и свет.
Ах, брови —
                   черные чащобы!..
В одно сливались гул и чад,
и голос:
            «Водочки еще бы!..» —
и туфли-лодочки девчат.
Аккордеон вовсю работал,
все поддавал он ветерка,
а мы смотрели,
                       как на бога,
на нашего фронтовика.
Мы любовались, – я не скрою, —
как он в стаканы водку лил,
как перевязанной рукою
красиво он не шевелил.
Но он историями сыпал
и был уж слишком пьян и лих,
и слишком звучно,
                             слишком сыто
вещал о подвигах своих.
И вдруг
             уже к Петровой Глаше
подсел в углу под образа,
и ей опять:
                 «Какие ваши
совсем особые глаза…»
Острил он приторно и вязко.
Не слушал больше никого.
Сидели молча я и Васька.
Нам было стыдно за него.
Наш взгляд,
                   обиженный, колючий,
его упрямо не забыл,
что должен быть он лучше,
                                          лучше
за то,
        что он на фронте был.
Смеясь,
            шли девки с посиделок
и говорили про свое,
а на веревках поседелых
скрипело мерзлое белье.

14 октября 1955

«Ах, что я делал, что я делал…»

Ах, что я делал, что я делал,
чего хотел, куда глядел?
Какой неумный мелкий демон
во мне заносчиво сидел?

Зачем ты жизнь со мной связала
с того невдумчивого дня?
Зачем ты мне тогда сказала,
что жить не можешь без меня?

Я ничего не вспоминаю, —
теперь мы с памятью враги.
Не так я жил.
                     Как жить – не знаю,
и ты мне в этом помоги.

23 октября 1955

«Давай поедем вниз по Волге…»