Собрание сочинений

Оправдаемъ творца Россiяды его же стихомъ:

   И въ солнц и въ лун есть темныя мста.

Оставимъ безъ вниманiя, Милостивые Государи, слова людей, которые, стараясь находить во всемъ недостатки, утвердительно говорятъ, что у Хераскова можно научиться не Поэзiи, но размру стиховъ, и затвердить многiя римы. — Кто не знаетъ, что бросаютъ камнями въ т деревья, на которыхъ много плодовъ?…. Будемъ подражать такимъ Критикамъ, которые собираютъ не песокъ, но отдляютъ отъ него частички золота, и любуются ими; собираютъ — по выраженiю одного изъ нашихъ Писателей — не соломенки, плавающiя на поверхности воды, но жемчугъ, на дн лежащiй, и плняются драгоцнностiю. Отдадимъ справедливость великимъ трудамъ Хераскова, обогатившаго отечественную Словесность творенiями своими. Согласимся, что любезенъ и въ самыхъ погршностяхъ Поэтъ, парившiй на крылiяхъ вдохновенiя по слдамъ великаго наставника своего Ломоносова, который, замтивъ дарованiя его, возбудилъ въ немъ охоту къ стихотворенiю, открылъ ему средства сдлаться извстнымъ и славнымъ, называлъ его сыномъ своимъ, и заставилъ дйствовать на умы и сердца соотечественниковъ.

Пусть строгiе цнители не находятъ въ Россiяд красотъ, свойственныхъ высокой Поэзiи, требующей однхъ пламенныхъ, острыхъ, неожиданныхъ мыслей, однхъ смлыхъ, отборныхъ и сильныхъ выраженiй; пусть сiе начертанiе ученыхъ заслугъ Хераскова покажется кому нибудь пристрастнымъ, перешедшимъ за предлы умренности: — но сердце, исполненное почтенiя и благодарности къ предмету своего удивленiя — сердце, живо чувствующее вс его достоинства, находитъ и сiю похвалу — сколь бы увеличенною ни казалась она равнодушiю и безпристрастiю — недостаточною и слабою, считаетъ ее — дтскимъ лепетаньемъ, — не боле.

Ревностные чтители дарованiй Хераскова знаютъ, что онъ трудился много — и всегда съ пользою и честiю для соотечественниковъ своихъ; писалъ не по внушенiю самолюбiя, но побуждаемый желанiемъ доставить и себ и другимъ удовольствiе, питательное для разума и чувствованiй; везд отличался здравомыслiемъ и благодушiемъ; везд доказывалъ, что врилъ безъ суеврiя и не терплъ вольнодумства; училъ чистой нравственности, проповдывалъ истину, внушалъ врность къ верховной Власти; распространялъ область просвщенiя, ободрялъ питомцевъ наукъ, съ ревностною охотою подавалъ имъ отеческiя наставленiя, съ благопрiятною улыбкою одобренiя принiалъ первые опыты трудовъ ихъ, съ любезною кротостью, свойственною снизходительному другу, показывалъ недостатки, предостерегалъ отъ заблужденiй; любилъ все отечественное, любилъ и славилъ Россiю. Почитатели Хераскова знаютъ, сколь много одолжена ему наша Словесность, и уврены, что сочиненiя воздвигли ему памятникъ, несокрушимый рукою времени, и увнчали его безсмертною славою.

Здсь позвольте, Милостивые Государи, кончить Разсужденiе мое о творц Россiяды, и оставить до другаго времени разсмотренiе прочихъ, а особливо важнйшихъ его сочиненiй. Чувствую мои недостатки; но ободряюсь надеждою, что усердiе къ памяти Хераскова замнитъ слабость моихъ дарованiй.

П. Н. Берков Из литературного наследия M. M. Хераскова

(Анонимная статья "О письменах Словенороссийских и тиснении книг в России".)[55]

Интерес русского дворянства к истории России, обнаружившийся с особенной силой с 30-50-х годов XVIII в., общеизвестен. Социальная природа этого факта несомненно находится в тесной связи с тем процессом формирования национального рынка, о котором писал Ленин в брошюре "Что такое "друзья народа"": "Только новый период русской истории (примерно с 17 века) характеризуется действительно фактическим слиянием всех таких [отдельных] областей, земель и княжеств в одно целое. Слияние это вызвано было не родовыми связями…, и даже не их продолжением и обобщением: оно вызывалось усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок. Так как руководителями и хозяевами этого процесса были капиталисты-купцы, то создание этих национальных связей было ничем иным, как созданием связей буржуазных" (Соч., изд. 2, т. I, стр. 73). Делать из этих слов Ленина вывод, что буржуазия являлась в данный период, точнее, в начале его, в XVII–XVIII вв., господствующим классом, неверно. Однако несомненно, что образование национально-буржуазных связей и сопутствующий им национализм нашли свое отражение и в культуре господствующего класса, в культуре дворянства. Этим дворянским отражением буржуазного национализма объясняется борьба русского дворянства с "немецким засильем" при Анне и Елизавете и галлофобия его при Екатерине, этим же объясняется интерес дворянства к историческому прошлому России в XVIII в., в том числе и к истории русской литературы.