Собрание сочинений

   Богатство — тлнъ и прахъ; но славно есть оно,
   Коль будетъ общему добру посвящено.
   (132) Позналъ имнiя такую Мининъ цну;
   Онъ злато изострилъ, дабы сразить измну.
   —- - — —
   Какъ бурный вихрь Москву Пожарскiй окружаетъ,
   Кидаетъ молнiи, Поляковъ поражаетъ;
   Съ другой страны даритъ отечеству покой,
   Бросая громъ на нихъ, Димитрiй Трубецкой.

Простираясь дале въ повствованiи, изображаетъ онъ Преобразителя Россiи, озареннаго лучами безсмертiя, и преславную Дщерь его. Пророческiй гласъ его гремитъ:

   Онъ людямъ дастъ умы, дастъ образъ нравамъ дикимъ,
   Россiи нову жизнь, и будетъ слыть Великимъ.
   Коварство плачуще у ногъ Его лежитъ,
   Злоумышленiе отъ стрлъ Его бжитъ.
   —- - — —
   Подъ скипетромъ ея (Елисаветы) цвтутъ обильны нивы,
   Корону обвiютъ и лавры и оливы,
   Науки процвтутъ какъ новый виноградъ,
   Шуваловъ ихъ раститъ, Россiйскiй Меценатъ.

Наконецъ доходитъ до ЕКАТЕРИНЫ Вторыя — Монархини, Которая возвысила умы, гремла побдами, удивляла щедротами, славилась мудростiю правленiя, благоденствiемъ своихъ подданныхъ — и пророческiя слова старца льются ркою:

   Премудрость съ небеси въ полночный край сойдетъ,
   Блаженство на престолъ въ лиц Ея взведетъ.
   Предъ Ней усердiемъ Отечество пылаетъ,
   Любовь цвтами путь Ей къ трону устилаетъ,
   —- - — —
   Прiидутъ къ Ней Цари, какъ въ древнiй Вилеемъ,
   Не злато расточать, не зданiямъ дивиться
   Прiидутъ къ ней Цари, но царствовать учиться.

Перейдемъ къ другимъ предметамъ. Взглянемъ на портретъ Субеки, терзаемой ревностiю и мщенiемъ, высокомрной, но покорной только страсти, свирпствовавшей въ душ ея,

   Киприды красотой, а хитростью Цирцеи,
   Для выгодъ собственныхъ любившей царской санъ.

Подл Казанской Царицы — и предметъ пламенной любви ея: Османъ, Князь Таврискiй,

   Прекрасный юноша, но гордый и коварный,
   Любовью тающiй, въ любви неблагодарный;
   Какъ лютая змiя, лежаща межъ цвтовъ,
   Приближиться къ себ прохожихъ допущаетъ,
   Но жало устремивъ, свирпость насыщаетъ.

Вотъ и Асталонъ, соперникъ его, презрнный Сумбекою:

   Какъ новый Энкеладъ, онъ шелъ, гор подобенъ;
   Сей витязь — цлый полкъ единъ попрать удобенъ;
   Отваженъ, лютъ, свирпъ сей врагъ Россiянъ былъ,
   Во браняхъ — какъ тростникъ, соперниковъ рубилъ.

Войдемъ за Сумбекою въ ужасный лсъ, гд грозные призраки, черныя и печальныя тни спустились на землю, гд все густою тьмою одлось,

   Гд кажется простеръ покровы томной сонъ,
   Трепещущи листы даютъ печальный стонъ;
   Зефиры нжные среди весны не вютъ,
   Тамъ вянутъ вс цвты, кустарики желтютъ;
   Не молкнетъ шумъ и стукъ, гд вчно страхъ не спитъ,
   И молнiя древа колеблетъ, жжетъ, разитъ;
   Лсъ воетъ — адъ ему стенаньемъ отвчаетъ…

Входимъ — и видимъ пышныя гробницы, Казанскимъ Царямъ воздвигнутыя; читаемъ исторiю враговъ Россiи, которые, подобно хищнымъ птицамъ, летали надъ Отечествомъ нашимъ, и пожирали добычи беззащитныя; наконецъ устали он отъ злодйствъ и жестокостей; — читаемъ — и не можемъ удержаться отъ ужаса; но сей ужасъ сильне овладетъ, когда представится геенна съ несчастными жертвами, осужденными на мученiе. Тутъ — закрываемъ глаза, спшимъ удалиться отъ сего зрлища, и спрашиваемъ: откуда живописецъ заимствовалъ такiя удивительныя краски для картины, на которой изобразилъ столько ужасовъ разнообразныхъ? не тотъ же ли Генiй вкуса водилъ перомъ нашего Поэта, который управлялъ кистiю Микель-Анжа, написавшаго Страшный судъ, и на немъ пораженныхъ горестiю и отчаянiемъ?