Собрание сочинений

                       Подъ тнью горъ крутыхъ Казанскiй виднъ лсъ,
             Въ который входа нтъ сiянiю небесъ;
             На втвяхъ вчные лежатъ густые мраки;
             Прохожимъ дивные являющи призраки;
   5          Тамъ кажется простеръ покровы томный сонъ;
             Трепещущи листы даютъ печальный стонъ;
             Зефиры нжные среди весны не вютъ,
             Тамъ вянутъ вкругъ цвты, кустарики желтютъ;
             Когда усыплетъ нощь звздами небеса,
   10          Тамъ кажутся въ огн ходящи древеса;
             Изъ мрачныхъ ндръ земныхъ изходитъ бурный пламень;
             Кустарники дрожатъ, о камень, бьется камень;
             Не молкнетъ шумъ и стукъ, тамъ вчно страхъ не спитъ,
             И молнiя древа колеблетъ, жжетъ, разитъ;
   15          Пылаетъ гордый дубъ и тополы мастисты,
             Повсюду слышатся взыванiя и свисты;
             Источникъ со холма кремнистаго течетъ,
             Онъ шумомъ ужасу дубрав прiдаетъ;
             Непостижимый страхъ входящаго встрчаетъ:
   20          Лсъ воетъ, адъ ему стенаньемъ отвчаетъ.
             Вщаютъ, что духовъ въ печально царство то
             Безъ казни отъ Небесъ не смлъ вступать никто;
             Издревле для прохладъ природю основанъ,
             Но посл оный лсъ волхвами очарованъ.
   25          Среди дубравы сей обширно мсто есть,
             На коемъ ложное вниманiе и лесть,
             Надъ тлнной жертвою они земной утробы,
             Возставили Царямъ Казанскимъ горды гробы;
             Которыхъ грозная не отдала война,
   30          Тхъ память и безъ нихъ гробницей почтена.

                       О коль такая честь тщетна для человка!
             Въ сей лсъ печальная должна итти Сумбека;
             Не можетъ удержать сiю Царицу страхъ:
             Ей нуженъ въ крайности супружнинъ тлнъ и прахъ;
   35          Отчаянна любовь надежд тщетной внемлетъ,
             И путь назначенный Царица предпрiемлетъ.
             Ужъ первый утра часъ на неб возсiялъ,
             Авроринъ блдный путь цвтами усыпалъ;
             Сумбека не страшась ни нощи, ни злодя,
   40          Надежду въ сердц взявъ, и страстiю владя,
             Судьбу свою отдавъ на произволъ Небесъ,
             Отважна и бодра вступаетъ въ мрачный лсъ.
             Рабыни врныя за нею въ слдъ текущи,
             Унынiе и страхъ въ сердцахъ своихъ несущи,
   45          Вступить во мрачный лсъ съ Сумбекой не могли;
             Трепещущи кругомъ на холмахъ возлегли.

                       Волшебство нкое, или прекрасны взоры,
             Вiющихся змiевъ въ подземны гонятъ норы;
             Сумбекинъ будто бы почувствуя приходъ,
   50          Умолкъ звриный ревъ и шумъ бурливыхъ водъ;
             Мечтанiя отъ ней и страхи удалились,
             Казалось, древеса предъ нею разступились;
             И вихри пламенны престали въ втви дуть;
             Все кроется отъ ней, и все даетъ ей путь.
   55                    Уже въ печальную она долину входитъ,
             На гробы Царскiе смущенный взоръ возводитъ:
             Унылость у гробницъ, потокомъ слезъ лiясь,
             Сдяща зрится тамъ на гробъ облокотясь;
             Тоска свою главу на грудь печальну клонитъ,
   60          И въ томномъ шествiи повсеминутно стонетъ;
             Раскаянiе грудь свою разяще тамъ,
             Терзающе власы является очамъ;
             Тамъ пышность на себя съ отчаяньемъ взираетъ,
             И мнится каждый часъ съ Царями умираетъ;
   65          Къ лежащей гордости свирпый змiй ползетъ,
             И внутренну ея терзаетъ и грызетъ;
             Тамъ рвется узами окованна кичливость;
             Подъ камнями лежитъ стеня несправедливость;
             Всечасно видимы тамъ вс пороки т,
   70          Которые Цари творили въ живот:
             Неправедна война, забвенье врной службы,
             Презрнье къ сиротамъ и нарушенье дружбы;
             Тамъ горесть мучитъ ихъ, тоска, и зной, и хладъ.
             Во образ такомъ изображаютъ адъ,
   75          Въ который мстящими включенны Небесами,
             Порочные Цари мученье терпятъ сами….
             Печальный твой покровъ, о Муза! опусти;
             Гробницы Царскiя и жизнь ихъ возвсти.

                       Тамъ виднъ черный гробъ свирпаго Батыя,
   80          Которымъ вольности лишилася Россiя.
             Онъ полночь съ пламенемъ и западъ пробгалъ,
             Рками кровь точилъ и грады пожигалъ;
             Богемiю держалъ и Польшу подъ пятою;
             Сей варваръ былъ почтенъ какъ Богъ Ордой златою.
   85          Москва, лишенная цвтущей красоты!
             Преобратилась въ прахъ его набгомъ ты!
             Подъ пепломъ зрлися твои прекрасны домы;
             Двицы были въ плнъ изъ стнъ твоихъ влекомы;
             Позорной смертiю кончали старцы вкъ;
   90          По улицамъ ручей невинной крови текъ;
             Дать сердцу твоему послднiе удары,
             Оставилъ твой злодй теб одни пожары.
             Какъ бурный вихрь, прешедъ Россiю всю Батый,
             Коснулся и теб, о Кiевъ! градъ святый:
   95          Господни храмы тамъ сокровищей лишились,
             Надолго красныя мста опустошились;
             Гд крестъ Пророческiй Андреемъ водруженъ,
             Тамъ видъ, плачевный видъ, развалинъ положенъ;
             И вмсто пнiя отшельцовъ сладкогласныхъ,
   100          Сталъ втровъ слышенъ шумъ, и ревъ зврей ужасныхъ.

                       Сiи нещастiя, погибель и бды,
             Бунтующихъ Князей родились отъ вражды,
             Когда за скипетры другъ съ другомъ воевали,
             И хищною рукой внцы съ чела срывали.
   105          О Муза! какъ сiи напасти возглашу?
             Я токи слезъ лiю, когда о нихъ пишу.
             Сынъ всталъ противъ отца, отецъ противу сына,
             И славой сдлалась пронырливость едина;
             Не уважаючи въ Россiи общихъ золъ,
   110          Стремился похищать у брата братъ престолъ.
             Россiя надъ главой узрла вчны тни,
             И раздробленна вся поверглась на колни;
             Въ ней жало зависти кровавый тронъ вертлъ;
             Батый на зыблему Россiю налетлъ;
   115          Такъ юныхъ двухъ тельцовъ, гд гладный волкъ встрчаетъ,
             За паству бьющихся, въ добычу получаетъ.

                       Толикихъ золъ Батый причиной Россамъ былъ;
             Онъ кровью ихъ Князей престолы ихъ омылъ:
             Но чтожъ осталося отъ сей причины страха?
   120          Единый мрачный гробъ, и горсть истлвша праха;
             Кто прежде гордостью касался Небесамъ,
             Того остатки вихрь разноситъ по лсамъ;
             Льстецы прибжища ко праху не имютъ;
             Лишь спятъ на немъ змiи, и только втры вютъ.
   125                    О вы, которымъ весь пространный тсенъ свтъ,
             Которыхъ слава въ брань кровавую зоветъ!
             На прахъ, на тлнный прахъ Батыевъ вы взгляните,
             И гордости тщету съ своею соравните,
             Не кровью купленный прославитъ васъ внецъ,
   130          Но славитъ васъ любовь подвластныхъ вамъ сердецъ.

                       Изъ твердыхъ камней тамъ составленна гробница,
             Подъ нею погребенъ несытый кровопiйца,
             Сартакъ, Батыевъ сынъ. Онъ слдуя отцу,
             Коснулся Суздальскихъ владтелей внцу,
   135          И робость ся въ нихъ, противу общихъ правилъ,
             Своихъ начальниковъ по всей Россiи ставилъ.

                       Тамъ въ тлнномъ гроб спитъ Баркай, Батыевъ братъ,
             Чинившiй горести Россiи многократъ,
             Онъ чувствуя въ войн свое изнеможенье,
   140          Россiянъ принуждалъ себ на вспоможенье;
             Но днесь на небесахъ носящъ внецъ златый,
             Отважный Александръ, Князь храбрый и святый,
             До самой крайности ихъ власть не допуская,
             Татаръ не защищать, склонить умлъ Баркая.
   145                    Тамъ врановъ слышенъ крикъ, производящiй страхъ,
             Крылами вющихъ Менгу-Темировъ прахъ;
             Отмщается ему сiя по смерти рана,
             Которой онъ прескъ дни храбраго Романа.
             Цари! мученья вамъ сулятся таковы,
   150          Подъ видомъ дружества гд зло чините вы.

                       Тамъ видится Узбекъ, лишенный вчно свта;
             Онъ первый принялъ тму и басни Махомета;
             Россiю угнталъ сей Князь во весь свой вкъ,
             Онъ имянемъ своимъ Ордынскiй родъ нарекъ.
   155                    Тамъ дремлетъ блдный страхъ, на гроб возлегая,
             Россiйскаго врага, неврнаго Нагая,
             Который въ родственный съ Князьями вшедъ союзъ,
             Уважить не хотлъ родства священныхъ узъ,
             Мечемъ и пламенемъ опустошалъ Болгары;
   160          Днесь терпитъ въ ад самъ подобные удары.

                       Тамъ виднъ изъ земли твой черепъ, Занибекъ;
             О ты, свирпый Царь, и лютый человкъ
             Который гордаго принудилъ Симеона,
             Искать Россiйскаго твоей рукою трона.
   165          Сей братiевъ родныхъ для царства погубя,
             Усилилъ страшну власть въ Россiи и себя;
             Простерши въ сердце къ ней грабительныя длани,
             На храмы Божiи взложилъ позорны дани:
             Но Богъ, отъ горнихъ мстъ бросая смутный взоръ,
   170          Въ отмщенiе послалъ на Орды гладъ и моръ,
             И смерти Ангелъ ихъ гонящъ мечемъ суровымъ,
             Разсыпалъ по брегамъ при Донскимъ и Днепровымъ;
             Являются главы и тлнны кости тамъ;
             Мн тни предстоятъ ходящи по холмамъ,
   175          Я вижу межъ древесъ стенящаго Хидира,
             Который кроется по смерти отъ Темира.
             Темиръ свирпый мечь простеръ въ полночный край,
             Но съ трона свергъ его безвремянно Мамай;
             Мамай какъ будто бы изъ ндръ изшедый земныхъ,
   180          Въ Россiю прилетлъ со тучей войскъ наемныхъ,
             Къ нему склонилися, измны не тая,
             Противъ Димитрiя Россiйскiе Князья;
             Обширныя поля ихъ войски покрывали,
             И рки цлыя въ поход выпивали.
   185          Такую Перскiй Царь громаду войскъ имлъ,
             Когда съ угрозами на древнихъ Грековъ шелъ;
             Но лавры жнутъ побдъ не многими полками,
             Сбираютъ въ брани ихъ геройскими руками.
             Оставилъ намъ примръ отважности такой,
   190          Ко слав нашихъ странъ, Димитрiй, Князь Донской;
             Съ Непрядвой онъ смшалъ Татарской крови рки.
             Мамай ушелъ въ Кафу, и тамъ погибъ на вки;
             Но вскор ожививъ вражда Ордынскiй прахъ,
             Повергла съ пламенемъ въ предлы наши страхъ;
   195          Хотя Казань не разъ поверженна лежала,
             Но вновь главу поднявъ, злодйства умножала;
             Томилися отъ ихъ Россiяне Царей;
             Ей много золъ нанесъ послднiй Сафгирей.

                       Ялялась гордая надъ симъ Царемъ гробница.
   200          Едва приближилась къ ней томная Царица,
             Какъ будто въ оный часъ супруга лишена,
             На хладномъ мрамор поверглася она;
             Вс члены у нее дрожали, разрушались;
             Власы разбилися, и съ прахами смшались;
   205          Разитъ себя во грудь, горчайши слезы льетъ,
             Дражайшiй мой супругъ! Сумбека вопiетъ;
             Какой мы лютою разлучены судьбою;
             Но ахъ! достойналь я стенать передъ тобою?
             Я та, которая тебя забыть могла,
   210          Въ чьемъ сердц новый огнь любовна страсть зажгла.
             Увы! я тмъ себя и паче обвиняю,
             Что твой цлуя прахъ, рыдаю и стенаю:
             Достойно ли моимъ слезамъ мшаться съ нимъ,
             И быть услышаннымъ стенанiямъ моимъ?
   215          Потоки слезъ моихъ изъ тхъ очей катились,
             Которы къ прелестямъ другова обратились;
             И стонъ, позорный стонъ, изъ сердца извлеченъ,
             Которымъ сталъ иной супругомъ нареченъ,
             Уста вщающи теб свои печали,
   220          Не давно прелести другова величали.
             Но бдная твоя и сирая жена,
             Совмстникомъ твоей любви отомщена;
             Конечно онъ мою неврность ясно видитъ,
             Во образ моемъ порокъ мой ненавидитъ.
   225          О! естьли можешь ты прейти изъ тмы во свтъ;
             Востань мой Царь! востань! подай ты мн совтъ;
             Твоею смертiю отъ брака свобожденна,
             Входить въ другой союзъ я зрюся принужденна;
             Отъ подданныхъ моихъ къ невол я влекусь.
   230          Но съ кмъ я брачными цпями сопрягусь?
             Одни противъ себя не видя обороны,
             Со мной вступаютъ въ бракъ лишь только для короны;
             Съ кмъ сердце я длю, любви не вижу въ томъ,
             Любви того бгу, зажгла я сердце въ комъ.
   235          Кому пожертвую себя, мой тронъ, и сына?
             Мой Царь! въ твоихъ рукахъ Сумбекина судьбина;
             Скажи, что длать мн?… Но ты во гроб спишь!
             О тнь, любезна тнь! ты слезъ моихъ не зришь.
             Дабы спокойствiе твоя вдова имла,
   240          Мн тнь твоя притти къ гробниц повелла,
             И нкiй тайный гласъ привлекъ въ мста сiи;
             Внемли стенанiя и жалобы мои….
             При сихъ словахъ она объемлетъ гробъ руками,
             И слезы горькiя лiетъ надъ нимъ рками;
   245          Тревожа въ сихъ мстахъ Царей усопшихъ сонъ,
             Сумбекинъ слышался между гробами стонъ;
             Отъ гласа плачущей и рвущейся Царицы,
             Поколебалися и прахи и гробницы;
             Покрыты мхомъ сдымъ и терномъ многи дни,
   250          Сходящи съ мстъ своихъ казалися они.
             Завылъ ужасный вихрь, земля кругомъ дрожала;
             Сумбека слыша то, во ужас лежала,
             Казалося, ее внезапно чувствъ лиша,
             Ушла изъ ней во гробъ смущенная душа.
   255          И тлнность жизненнымъ дхновеньемъ оживилась.

                       Дверь гроба отворивъ, тнь Царская явилась;
             Какъ нкiй дымъ густый подъемлется она,
             Но въ образъ видится мгновенно сложена,
             Одежду прежнюю и прежнiй видъ прiемлетъ,
   260          Все ясно окрестъ зритъ, всему спокойно внемлетъ.
             Тогда отъ горести почти лишенной силъ,
             Цариц голосомъ унылымъ возгласилъ….
             Но тщетно движитъ онъ уста и отверзаетъ,
             Составленная рчь въ гортани изчезаетъ.
   265                    И Провиднiе на крылiяхъ паритъ,
             Поверьхъ его главы небесный огнь горитъ;
             Тончаетъ мракъ предъ нимъ кругомъ лежащей ночи,
             Повсюду у него и ушеса и очи.
             Нтъ въ вчности отъ нихъ сокрытаго часа;
   270          Какъ хартiя ему отверзты небеса;
             И тако предлежатъ, какъ чистое зерцало,
             Мiрскихъ вещей конецъ, средина и начало.
             Непостижимое такое божество,
             Тнь Царску облекло во прежне существо;
   275          И только мысль его сiяньемъ озарило,
             На будущiе дни глаза ему открыло;
             Черезъ прошедшее давало разумть,
             Коль горько, не познавъ блаженства, умереть….
             О Муза! пть хощу дла необычайны,
   280          И нкiя открыть натуры скромной тайны;
             Восторгомъ пламеннымъ наполнился мой духъ,
             Да внемлетъ псни сей имущiй внятный слухъ.

                       Не постигая самъ толь важныя премны,
             Изшелъ изъ гроба Царь, и хладны движитъ члены;
   285          Но больше Ангела парящаго не зритъ;
             Къ Сумбек приступивъ, стоная говоритъ:
             Разторгнуты мои съ тобою смертью узы,
             По смерти бракъ забвенъ, забвенны вс союзы.
             Почто, нещастная! треожишь тнь мою?
   290          Мн тяжко то, что я изъ гроба возстаю;
             Но дамъ теб совтъ, о сын сожаля:

                       О! естьли изберешь супругомъ ты Алея,
             Любовью пламенной возженнаго къ теб:
             Симъ бракомъ угодишь народу и судьб,
   295          Не будетъ слышенъ громъ Россiйской грозной брани,
             Докол Царь Алей не выдетъ изъ Казани;
             Люби его, люби! Но что я говорю?
             Я нкую мечту, иль точну бытность зрю!…
             При сихъ словахъ смутясь, тнь Царская трепещетъ,
   300          На мрачны небеса печальны взоры мещетъ,
             И паки въ темный гробъ стремится убжать;
             Но хощетъ тнь сiю виднье удержать…..
             Увы! мн кажется, что ты чрезъ духъ и воду,
             Сумбек онъ сказалъ, премнишь вдругъ природу;
   305          Теб отверзутся и съ сыномъ небеса;
             Вы новы узрите во свт чудеса;
             Обихъ вижу васъ, я вижу предъ очами,
             Какъ свтлой ризою одянныхъ лучами;
             Но какъ исполнится? что значитъ все сiе?
   310          Безсильно то постичь понятiе мое!…
             Вщалъ, и будто бы ума во изступлень,
             Вторично видитъ онъ сквозь мраки провиднье,
             Которо смутну тнь желая наказать,
             Ей будущiе дни хотло показать.
   315          Тогда подъемлется времянъ завса мрачна,
             И вчность вкругъ него открылася прозрачна;
             Ему познанiе о видимомъ даетъ;
             Царь зная жребiй свой, Сумбек вопiетъ:

                       Увы! я чувствую позоръ Махометанства,
   320          И зорю въ сихъ мстахъ встрчаю Христiянства,
             Подъ защищенiемъ она грядетъ Небесъ,
             Освтитъ всю Казань и сей дремучiй лсъ,
             На сихъ мстахъ, гд мы спокойный сонъ имли,
             Гд нашъ тревожить прахъ живущiе не смли;
   325          На самыхъ сихъ мстахъ созижденъ будетъ домъ,
             Всечасно мечущiй на Махомета громъ.
             Вода, сiи мста и древеса кропяща,
             Насъ больше будетъ жечь, геенна чмъ паляща,
             Куренiе мастикъ и псней сладкiй гласъ,
   330          И день и ночь въ гробахъ тревожить будутъ насъ;
             Пришельцы бдствiя и нашу грусть умножатъ,
             По праху нашему слды они проложатъ;
             Гробницы гордыя ногой своей попрутъ,
             Убранства Царскiя изъ оныхъ извлекутъ.
   335          Здсь видя крестъ взнесенъ на вышнiя степени,
             Не могутъ обитать гонимы наши тни.
             О! естьли я когда тобою былъ любимъ,
             Терпть такой позоръ не дай костямъ моимъ;
             Внемли унылому желанiю просящихъ,
   340          Собратiевъ моихъ со мной Царей лежащихъ;
             Вторичну нашу смерть Сумбека упреждай,
             Огню съ гробами нашъ печальный прахъ предай…
             Какъ втеръ горъ крутыхъ въ ущелiи шумящiй,
             Такъ слышанъ отъ гробовъ былъ гласъ произходящiй.
   345          Сумбеку томную холодный потъ покрылъ;
             Но Царь печальную симъ словомъ ободрилъ:

                       Не бойся! жалобы къ теб Цари приносятъ,
             Се! помощи твоей нещастны предки просятъ;
             Отъ бдства и стыда ихъ тлнiе избавь,
   350          На поруганiе Россiянъ не оставь;…
             Который мысль мою на казнь мн просвщаетъ,
             Мн Ангелъ таинства открыть не запрещаетъ,
             Дабы спокойна ты во свт семъ была!
             Увидишь дивныя въ дубрав сей дла,
   355          И можешь прахъ спасти нещастнаго супруга,
             Хранящаго теб во узахъ смерти друга;
             Исполни, что велю: Здсь древнiй тополъ есть,
             На коемъ начала гнздо орлица плесть:
             Удобно сыщешь ты подъ онымъ древо знакомъ,
   360          Оно окружено густой травой и злакомъ;
             Пожни сiю траву, и корень обнаживъ,
             Сей корень извлеки, тамъ ключь увидишь живъ;
             Изчерпай изъ него до дна текущу воду,
             И влагу ты найдешь совсмъ другаго роду;
   365          Зелену древа втвь отъ топола простри,
             И влагу оную поспшно собери.
             Когда ты все сiе рачительно исполнишь,
             То мой еще завтъ вторичный да напомнишь:
             Ни змй ползущихъ вкругъ, ни тней не страшись;
   370          Спасти супружнинъ прахъ, спасти себя ршись;
             Теки на слезныя сiи мста обратно,
             Исполни третiе, что всмъ Царямъ прiятно:
             Что помнишь ты меня, Сумбека, докажи,
             Гробницы втвями сухими окружи;
   375          Кропи, кропи на насъ изчерпнутую воду,
             Дай смерти плнникамъ желанную свободу,
             И жди подйствiя отъ сихъ волшебныхъ водъ,
             Докол солнечный покажется возходъ.
             Тогда познаешь ты, коль дивенъ Богъ бываетъ,
   380          Когда на судъ къ себ Онъ гршныхъ призываетъ;
             А ты безстрашна будь! Но свтитъ ужъ заря;
             Сокрылся Сафгирей, то слово говоря,
             И рчи Царскiя внимались во гробниц,
             Повелвающи начать свой трудъ Цариц.
   385                    Хотя приказъ такой Сумбеку возмущалъ,
             Исполнила, что ей супругъ ни возвщалъ,
             И злаки и траву вкругъ топола находитъ;
             Но самый сей успхъ въ боязнь ее приводитъ:
             Отводитъ водный токъ и влагу достаетъ,
   390          Сухiя втвiя отъ тополовъ беретъ.
             Кострами ихъ она расклала межъ гробами,
             Водою оросивъ и горькими слезами.
             Тогда всходящее въ небесну высоту
             Горяще солнце всю явило красоту,
   395          Живительны лучи на шаръ пустило земный,
             И въ первый ими разъ сквозь лсъ проникло темный.
             Стоящи древеса во мрак въ той стран,
             Казалися очамъ какъ будто бы въ огн;
             Пускаютъ страшный вопль на нихъ нощныя птицы;
   400          Простерся блдный свтъ на мрачныя гробницы,
             И будто молнiя сверкнувшая въ ночи,
             Въ долину слезную бросаются лучи;
             До сложенныхъ костровъ Сумбекой достигаютъ,
             Сухiя втвiя и влагу возжигаютъ.

   405                    Такiя въ древности явили чудеса,
             Пророческой рукой въ Персид Небеса;
             Когда олтарнаго огня въ земл искавый,
             И вмсто онаго воды гнздо доставый,
             Неемiй втвiя сухiя напоилъ,
   410          И солнцевъ лучь огонь отъ втвей воспалилъ.

                       Подобно втвiя Сумбекой разложенны,
             При всход солнечномъ содлались возженны;
             И пламень межъ гробницъ водимый какъ рукой,
             Простерся огненной вiющейся ркой;
   415          Одежды Царскiя и кости разрушаетъ.
             Сумбека пламень сей слезами утушаетъ.
             Но воля праведныхъ исполнилась Небесъ;
             Уже Батыевъ гробъ сгорлъ, погибъ, изчезъ,
             Субека Царску тнь винитъ и провиднье,
   420          Какъ облакомъ луна въ ней тмится разсужденье;
             Желаетъ отъ гробницъ огни скорй отвлечь,
             Но огнь, какъ бурный вихрь, спшитъ гробницы жечь,
             И разстилается волнами красный пламень:
             Горящiй стонетъ лсъ, жестокiй таетъ камень.
   425          Касается пожаръ пригоркамъ и кустамъ,
             Но невредимою Царица зрится тамъ.
             Уже гробницы вкругъ свирпый огнь объемлетъ;
             Пылаетъ Сафгирей! Сумбека ризу съемлетъ,
             И хощетъ защищать супруговъ тлнный прахъ….
   430          Вдругъ чувства у нее объемлетъ новый страхъ:
             Увидла она изъ сихъ гробовъ горящихъ,
             Какъ будто изъ воды героевъ изходящихъ;
             Одежды Царскiя являлися на нихъ,
             Но блдны зрлися и смутны лица ихъ:
   435          Какъ тонки облака зефирами гонимы,
             Цари по воздуху несомы были зримы;
             Не держитъ пламенъ ихъ, не держитъ ихъ земля,
             Но втры повлекли въ геенскiя поля;
             И нудитъ нкое упорное влеченье,
   440          Послднее творить со свтомъ разлученье.

                       Какъ лтнихъ нжныхъ птицъ отъ полунощныхъ странъ,
             Осеннiй гонитъ хладъ за дальнiй Окiянъ:
             Бгутъ изъ пламени печальны тако тни,
             Отверзилъ въ бездну имъ струистый огнь степени.
   445                    Эката! пламенникъ на время воспали,
             И видть внутренность геенны мн вели!
             Отверзлись предо мной со трепетомъ и громомъ,
             Мста, Аидовымъ слывутъ которы домомъ;
             Собравъ грубйшее творенiй существо,
   450          Устроило его во гнв Божество.
             Небесный сколько огнь другихъ вещей тончае,
             Толико адъ существъ во свт всхъ тяжчае;
             Три краты девять числъ сiе вселенной дно,
             Отъ круга звзднаго лежитъ отдалено.
   455          Тамъ представляется волнами вчный пламень,
             Тамъ видима земля, какъ раскалекный камень;
             Зловонный всходитъ паръ отъ загуствшихъ водъ;
             Изъ мрака ссвшiйся объемлетъ бездну сводъ;
             Но свода темнаго проникнуть не возможно:
   460          Подъ онымъ стуютъ ведущи дни безбожно;
             Тамъ скрежетъ, вопли, плачь, бжитъ оттол сонъ,
             Дыханье гршниковъ, повсеминутный стонъ;
             Тамъ души въ трепет ко сводамъ возлетаютъ,
             Но преткноенiе посюду обртаютъ,
   465          И тлютъ бездны сей, какъ искры, въ исподи;
             Тамъ вихри огненны, тамъ пламенны дожди.
             Надежды сладкой нтъ во мрачной сей держав;
             Тамъ вижу злыхъ вельможъ, живущихъ прежде въ слав;
             Недремлющая грусть тревожитъ тни ихъ,
   470          Драконы огненны вращаются вкругъ нихъ;
             Тамъ души истинну по смерти познаваютъ;
             Но грхъ свой явно зря, томятся, унываютъ;
             Плотская сладость ихъ преобратилась въ ядъ;
             Отрады въ мукахъ нтъ: грхъ самъ собою адъ!
   475          Святою врою желая просвтиться,
             Стараются они на землю возвратиться,
             На солнце съ плотiю въ раскаянь воззрть,
             Дабы спокойне вторично умереть:
             Но таинственна цпь, какъ змiй кругомъ лежала,
   480          И въ заключенiи преступниковъ держала.
             Тамъ самолюбiе, увидя адско дно,
             Познало, что тщетой прельщалося оно;
             Постигнувъ райскаго веселiя изрядство,
             Познало тлнъ сребра, несытое богатство,
   485          И слезы отъ него, которыя текли,
             Какъ огненна роса богатыхъ тни жгли.
             Тамъ сладострастiе весь адъ пронзаетъ стономъ,
             Имя равну часть во тм со Иксiономъ:
             Являются еще прелестны тни имъ,
   490          Коснутся ихъ устамъ, и превратятся въ дымъ;
             Тамъ вчный терпитъ хладъ угрюмая измна;
             Мучитель вкругъ себя кровавы зритъ знамена,
             Трепещущи тла, мечи, оковы, гладъ,
             Которы отъ него скрываютъ Божiй градъ;
   495          Тамъ страхъ смиренiю кичливы души учитъ;
             Прошедшее враговъ и будущее мучитъ.

                       Батый, какъ будто бы послдуемъ отъ тхъ,
             Которыхъ кровь излить не ставилъ онъ за грхъ,
             Со трепетомъ глаза на небеса возводитъ;
   500          Но блескомъ ихъ сраженъ, въ подземный мракъ уходитъ;
             Изъ пламени ему устроенъ тамо тронъ,
             Бжитъ, но слышится по немъ во гроб стонъ.

                       Преемники его злодйствами не сыты,
             Низходятъ въ адъ за нимъ, змiями вкругъ увиты;
   505          Сопровождаетъ вопль на адски муки ихъ,
             И вчно кроется душевный миръ отъ нихъ;
             То жажда тни ихъ, то гладъ, то зависть мучитъ,
             И быти добрыми чрезъ то живущихъ учитъ.
             Но тщетно мрачный адъ мучителямъ грозитъ,
   510          Ихъ тщетно молнiя стращаетъ и разитъ!
             Умретъ едино зло, другое возрастаетъ;
             Какъ язва страшная по всей земл летаетъ,
             Тснитъ, свирпствуетъ, терзаетъ, множитъ стонъ.
             Нтъ, кром слезъ, иныхъ безсильнымъ оборонъ;
   515          И естьли въ т часы гонитель не трепещетъ,
             Когда земля дрожитъ и небо громы мещетъ;
             Что пользы, что стихи въ улику ихъ пишу?
             Ахъ! естьли каплю слезъ невинныхъ осушу,
             И малую подамъ печальному отраду:
   520          Уже я получилъ за слабый трудъ награду!
             Злощастье облегчилъ текущiй нын вкъ;
             Сталъ меньше въ наши дни нещастенъ человкъ,
             Да вчно таковымъ блаженствомъ усладимся….
             Но мрачный лсъ завылъ, тнь стонетъ; обратимся!
   525                    Свирпый Тахтамышъ, какъ огненной стрлой
             Свергается во адъ для вчной казни злой;
             Тамъ тней вкругъ себя онъ узритъ вопiющихъ,
             И пламеннымъ бичемъ во тм его бiющихъ.
             То тни мстительны нещастныхъ тхъ людей,
   530          Которыхъ умертвилъ мучительски злодй.
             Но большимъ варваръ сей терзается призракомъ,
             Встрчаясь со врагомъ своимъ Темираксакомъ.
             Жестокiй оный врагъ родился пастухомъ,
             И ставъ разбойникомъ, Монархомъ былъ по томъ;
   535          Каковъ былъ съ посохомъ, таковъ онъ и въ корон:
             Разбойникъ былъ пастухъ, разбойникъ сталъ на трон.
             Страдаетъ въ ад самъ теперь Темираксакъ,
             Но страшенъ для Царей его и тамо зракъ.

                       Тамъ кроется во тму, боясь небесна свта,
   540          Трепещущая тнь Царя Улу-Махмета,
             Отъ собственныхъ сыновъ который бывъ гонимъ,
             Обязанъ сталъ Москв спасенiемъ своимъ;
             Своихъ защитниковъ привлекъ коварствомъ къ брани,
             И Россовъ побдивъ, направилъ путь къ Казани,
   545          Развалины ея и тронъ возобновилъ,
             Враждующихъ змiевъ Россiи оживилъ;
             Подъ пепломъ злобу онъ сокрытую возставилъ.
             И стрлы на Москву изъ дерзкихъ рукъ направилъ.
             Но дружбы прерванной въ отмщенiе и въ знакъ,
   550          Жизнь отнялъ у него и сына Мамотякъ.
             Улу-Махмета скорбь сiя еще терзаетъ,
             Нося въ рукахъ своихъ младенца, лобызаетъ,
             И въ адъ свергаяся, уже онъ муки зритъ,
             Которыми ему нощь вчная грозитъ:
   555          Тамъ въ узы огненны онъ будетъ въ вкъ закованъ,
             И пламенный внецъ злодю уготованъ.

                       Тебя идущаго зоветъ съ весельемъ адъ,
             О ты, поруганный и гордый Царь Ахматъ!
             Еще твой духъ грызетъ; Басма твоя попранна
   560          Стопами храбраго Монарха Iоанна,
             Который ко твоей погибели рожденъ,
             Которымъ при Угр въ конецъ ты побжденъ,
             И слава длъ твоихъ на вки пролетла;
             Ордынская твоя держава запустла.
   565          Спши во мрачный адъ, и тамо нын зри,
             Что должны гордые во тм терпть Цари!
             Они позорныя оковы тамо носятъ,
             Послднiе рабы за гордость ихъ поносятъ,
             И ихъ нещастiя во свт семъ творцы,
   570          Надъ ними подлые ругаются льстецы;
             Они поруганны народомъ зрятъ короны,
             Потомки съ мерзостью на ихъ взираютъ троны;
             Тираны бдствiя такiя терпятъ тамъ,
             Которыя дадутъ ужасный видъ стихамъ.
   575          Но, Муза! вчному терзанью ихъ оставимъ,
             И добродтели единыя прославимъ.
             О! естьли кто ея не знаетъ красоты,
             Нещастенъ! Царь ли есть, или невольникъ ты.
             Для душъ чувствительныхъ болзнь нещастныхъ бремя,
   580          И тней страждущихъ оставить, Музы! время.

                       Выходитъ наконецъ смущенный Сафгирей;
             Онъ горести въ себ вмщаетъ всхъ Царей,
             Глазами томными Сумбеку озираетъ,
             Къ ней съ трепетомъ идетъ, и руки простираетъ:
   585          Простись, вщаетъ ей, простись на вкъ со мной!
             И нашъ ко аду путь не ставь твоей виной;
             Ты насъ связующи оковы разршила,
             И то, что насъ въ гробахъ держало, сокрушила;
             Пороки, кои мы творили въ свт семъ,
   590          Не отдлялися отъ нашихъ тлъ ничмъ,
             И насъ они къ земл прикованныхъ держали;
             Мы тысячiю мукъ гнтомы здсь лежали.
             Но солнечный огонь очистилъ нын насъ,
             И мы съ веселiемъ идемъ во адъ сей часъ;
   595          Не плачь теперь! ты намъ огнями угодила,
             И насъ отъ близкаго позора свободила.
             Увы!… Ордынску власть Россiя изтребитъ,
             Меча ея ничто отъ насъ не отвратитъ;
             На огнь, который насъ палитъ и очищаетъ,
   600          Россiйскимъ воинамъ погибель предвщаетъ.
             Ахъ! вскор новый здсь сiяти будетъ свтъ,
             И водрузится крестъ, гд нашъ пророкъ живетъ!
             А мы отъ муки сей избавлены тобою.
             Зоветъ насъ грхъ во адъ, какъ нкою трубою;
   605          Спасай себя и тронъ, спасай и слезъ не лей:
             Возстань! очувствуйся! ужъ близокъ Царь Алей;
             Исполни ты мои слова и завщанье!

                       Сумбеку тронуло толь горькое прощанье.
             Какъ будто громовой стрлой поражена,
   610          Хотвша вымолвить, безмолвствуетъ она;
             Лсъ солнечнымъ тогда сiяньемъ озарился;
             Сумбека впала въ сонъ, и Сафгирей сокрылся.