Соблазны бытия

«Литтонс – Лондон» понесло ужасающую потерю. Без Селии даже само здание стало менее живым и более унылым. «Неподобающе одетым», как выразился Кейр. Джей посмеялся его шутке, но так оно и было. Получалось, что очень многое Селия как бы одалживала «Литтонс», а уйдя, забрала с собой. Свой блистательный ум, свою историю, свое легендарное, ни с чем не сравнимое знание издательского мира. И не только. Она унесла свою элегантность и изящество, без которых «Литтонс» действительно оказался «неподобающе одетым». Несколько недель все ждали, что случится чудо и она опять вернется. Однажды из кабинета вновь раздастся ее властный голос. В коридорах снова услышат стук ее каблуков и увидят ее точеную фигуру. Вспоминали даже то, что ее ноги сохранили юношескую красоту и стройность. Казалось, она вот-вот зайдет к кому-нибудь в кабинет и встанет возле стола, чтобы поделиться новой идеей, наблюдением, предложением, а то и покритиковать. Но чуда не происходило. И с каждым днем тоска по Селии становилась только сильнее.

В издательстве не переставали строить домыслы об истинной причине ее ухода. Возможно, лорд Арден, устав от одиночества при живой жене, наконец-то поставил ей ультиматум. Может, это она от всего устала. А может, почувствовала, что годы берут свое, и боялась утратить былую безупречность, не говоря уже о работоспособности. И что странно: причины, названные ею самой, вполне разумные и логичные, в устах другого человека не вызвали бы ни малейших сомнений. Но в случае леди Селии они почему-то казались неприемлемыми. Споры продолжались, и им не было конца. Об истинной причине ее ухода говорили не только в «Литтонс», но и в ресторанах, за обеденным столом, в залах заседаний других издательств.

Впоследствии, когда истинная причина наконец стала известна, все удивлялись, как же они не догадались сами.

* * *

Себастьян с самого начала знал истинную причину. Селия приехала к нему на следующий день после визита к пульмонологу. Это была годовщина гибели Барти. Себастьян подумал, что ее приезд весьма кстати. Селия вошла в его кабинет и встала возле письменного стола. Она была очень бледна. Себастьян радостно улыбнулся:

– Здравствуй, дорогая. Я не ждал тебя сегодня. Ты выглядишь усталой.

– Себастьян, – вздохнула она, – тебе за столько лет пора бы усвоить одну простую вещь. Для женщины нет ничего более угнетающего, чем услышать, что она выглядит усталой. Это даже хуже, чем если ей скажут, что она выглядит как ведьма. Я тебе не первый раз говорю. Мог бы и запомнить.

– Ладно. Ты выглядишь как ведьма.

– Знаю. Так оно и есть. – Селия присела на стул. – Возьми меня за руку, Себастьян. У меня плохая новость.

* * *

Плохую новость знал и лорд Арден. Проникшись к нему новой нежностью и благодарностью, Селия рассказала о своем состоянии здоровья. Говорила она сухо, по-деловому.

– Прости, – сказала она в конце. – Боюсь, я скоро могу стать тебе некоторой обузой.

Лорд Арден долго смотрел на нее. Выражение лица было вполне привычным: доброжелательным и слегка бесстрастным. Затем губы его дрогнули, правда всего лишь на мгновение, а голубые глаза вдруг наполнились слезами. Он подошел к Селии, взял ее руку и, нагнувшись, поцеловал:

– Не беспокойся об этом, дорогая. Ты достойна того, чтобы о тебе заботились. Что ты намерена делать?

– Банни, ты не будешь сильно противиться, если я окончательно переберусь на Чейни-уок?

– Ни в коем случае. Честно говоря, здесь ты никогда по-настоящему и не жила. Ты хочешь, чтобы и я там поселился?

Этого ей совсем не хотелось, но Селия не смогла ему отказать. Она не баловала мужа ни любовью, ни вниманием и теперь, словно наверстывая упущенное, сказала, что да, она хочет видеть его рядом.

* * *

Жизнь Элспет превратилась в кошмар. После собрания Кейр всю обратную дорогу молчал и только дома устроил ей отвратительный скандал. Он кричал, что Элспет, должно быть, все знала заранее, что они с Селией сговорились и придумали эту хитрую уловку, чтобы он не смог помешать ей присутствовать на собрании и согласился бы на ее новое положение в «Литтонс».

Услышанное поначалу шокировало Элспет, а затем разозлило. Она почувствовала себя глубоко оскорбленной. Она перестала спорить с Кейром и больше не пыталась его переубедить. Никакие ее доводы не заставят этого упрямца изменить свою точку зрения. Кейр говорил, что его тошнит от литтоновских манипуляций, а против него и его принципов устроен настоящий заговор. Он не мог нормально жить и работать в обстановке, когда открыто попирается то, что он называл важнейшим принципом их брака.