Собиратель Сухоруков

– Этот нет. Почти нет. Два мешка соль есть. Золото тоже – но этот для другой… покупательник. Взять продукты, владыка?

Я задумался. Терять такого клиента не хотелось. Но и потакать ему – тоже. Значит, будем искать компромисс.

– Я возьму соль. Потом продукты. Но очень много. Стекло – товар редкий. Его ты нигде не найдешь.

– Уардаро щедрый платитель.

– И еще: в следующий раз я буду продавать стекло только за те товары, которые назвал.

Купец улыбнулся. Склонился к уху посредника, что-то зашептал.

– Если один раз продал, почему другой не продать? – с такой же гаденькой улыбкой озвучил толмач.

– Передай своему господину: если снова приедет с зерном – я продам стекло другим купцам. Особенно, если они будут из Закатулы. А вот, если пообещает обсидиан или медь – придержу товар для него.

Уардаро выслушал перевод, пристально посмотрел на меня. И кивнул.

– Будет другой товар, – сказал переводчик. – Смотреть продукты?

– Смотреть, – улыбнулся я, и мы пошли обратно.

Помощники купца развязывали мешки. Я кивал на знакомые маис, фасоль, но у одного мешка завис. Он был полон мелкой крупой, похожей на пшенку.

– А это что?

– Уаутли, – удивился переводчик. – Не знать?

– Не знать, – согласился я. – Есть хоть можно?

– Можно-можно, – закивали гости. – Много вкусно! Лучше маис!

– Ну, посмотрим, – выражением лица я максимально пытался сбить цену на непонятную крупу.

У закатульцев был также острый перец, несколько мешков небольших тыкв. После оценки товаров начался безумно долгий и нудный торг, какой возможен только в условиях натурального обмена. Когда у каждого продукта своя неясная стоимость, неясные весовые категории. Мне помогали мои торговцы, но с опытом профессионалов было трудно спорить. Мы выкладывали и убирали то одну, то другую позицию, стремясь найти консенсус в цене. Я не сильно торговался, потому что давно заприметил еще один мешок. Его не вынимали из лодки, но мне показалось, что я узнал под тканью крупные обводы одного знакомого корнеплода. Когда, казалось, что мы договорились в цене, когда Уардаро уже почуял, что партия стекла в его руках, я встал, театрально нахмурился.

– Мало! – громогласно заявил я. – Дай еще!

– Владыка всё взять.

– Вон то дай! – и ткнул пальцем в лодку.

– Этот не продаваться!

И тут пришла пора показать, что закатульцы торгуются не абы с кем, а с «императором». У которого так-то целое войско наготове стоит.

– Совсем страх потеряли?! Всё лучшее от меня прячете, а мне бросовый товар впариваете?! Сгною! – метал я громы и молнии.

Торгаши притихли: что закатульские, что мои. Гости действительно вспомнили, с кем они торгуются. Уардаро самолично поспешил к лодке и вынул нужный мешок.

– Принять, владыка! Подарок, – склонились закатульцы в поклоне.

– Что это? Развяжите!

– Уота, владыка, – и моему взору предстала она.

Картошечка! Я аж слюной подавился, когда увидел. Но изо всех сил не стал показывать вид.

– Это съедобно?

– Этот много съедобно. Уоту редко-редко привозить с юг. Много далеко.

Я ликовал! Только за это не жалко отдать всю стеклотару. Но театральный этюд нужно доиграть. Я взял один стаканчик из уже обещанной партии и со всего размаху разбил о ближайший камень. Все ахнули.

– Вот теперь ровный счет, – довольно заметил я. – Купец, привози хороший товар. Тогда у тебя будет много стекла.

И, не прощаясь, ушел.

Бесценную картошку я потом затребовал себе лично. Есть ее я, конечно, не буду. Высею на отдельной грядочке, в самой лучшей земле. Надеюсь, она тут приживется.

А сева ждать долго и не пришлось. В «Четландии» весна приходит рано. Старейшины вынули из домов родовых духов-покровителей и принялись освящать поля. Шаманышу тоже нашлось дело – Великий Змей должен был освятить на хороший урожай всё Сухотье. Ил илом, вода водой, а без божественного догляда тут никуда. Мне тоже пришлось участвовать в бесконечных ритуалах, в которых я был ни сном, ни духом. После положенных жертв (по счастью, здесь человеческие не требовались), мои подданные взялись за палки-копалки.

Нет, агротехника в этом мире стоит на каком-то недосягаемом дне! Я смотрел на скрюченные тела, рыхлившие слежавшуюся за зиму землю заостренным палками, которые здесь заменяли и мотыги и лопаты, и понимал, что этим надо заняться. Вернее, этим надо было заняться «еще вчера».

Но когда, какими силами? Мое КБ полностью переключилось на работу со стеклом. Производство оказалось нереально трудоемким. Даже с новой печью, с древесным углем, с мехами плавка занимала долгие часы и всегда была двухступенчатой. Луч Света, размолов полустеклянные фритты первого расплава, как-то раз попробовал не плавить слиток, а нанести порошок на керамику. Для этого он смешал фритту с очень жидким раствором глины и нанес его на кувшин. После нового обжига сосуд отливал гладкой блестящей поверхностью. Разумеется, главный «инженер» тут же побежал с ним ко мне. Я смотрел на плод эксперимента с глупой улыбкой. Сразу всплыло полузабытое слово «глазурь». Я ведь знал, слышал об этом. Но в голову самому не пришло. Не вспомнилось. А этот дикарь пытливым своим умом догадался.

Надо это развивать.