Собиратель Сухоруков

С усилием она сдвинула немаленькую больную – мне сразу бросились в глаза бурые пятна на спине и ниже. Выхватив нож, я рассек ткань. Ийохали взвизгнула в ужасе, но не отпустила мать. Я обнажил спину женщины и в сердцах выматерился.

Пролежни. Сизо-бордовые сгустки покрывали спину в районе лопаток, над задницей и, кажется, на бедрах тоже. Стадия серьезная, кровь уже сочилась из микроран, всюду гнойники. Как бы это уже не заражение крови было. Тело больной было горячим, да и сознание она потеряла не просто так.

– Несите ее в мою умывальню, – скомандовал я воинам и почти силой отодрал Ночку от матери.

У девушки глаза округлились от предчувствия чего-то нехорошего. Затем в них набухли слезы.

– Не реви! – я зло одернул ее и пошел за воинами.

Когда вдову Носача уложили в ванную, я повернулся к девушке и начал объяснять:

– У твоей матери от лежания на одном месте застоялась кровь. И стала дурной. Сейчас ты хорошо ее отмоешь. Но только чистой водой, вон из той кадки, – это была моя личная отфильтрованная вода для внутреннего потребления, я сам такой не мылся, но что уж теперь делать. – Мой нежно, чтобы не поранить. Потом позови стражей – они отнесут твою мать обратно. Рубаху на неё не надевай – ткань царапает кожу. Потом надо ее чем-то смазать…

Я задумался.

– Сбегаешь на кухню, найди там масло… кажется, там было масло солнечного цветка. Вот им аккуратно смажь все ее раны. Завтра я найду Сына Обезьяны, и мы придумаем что-нибудь получше… Нужен жир… и какие-то травы… чем-то же здесь лечат дурную кровь, – я точно знал, что существует немало достаточно эффективных антисептических растений. Но беда в том, что я и наши, евразийские, толком не помнил, а что есть здесь, в Америке, вообще не знал.

– А теперь самое главное! Не давай ей спать в одном положении. Поверни ее сначала на правый бок. Как пара лучин прогорит – переверни на другой. И так постоянно. Чтобы она не сваливалась на спину, подопри подушками. У меня возьмешь подушки. Если очнется – давай ей травяные отвары. Да побольше.

Ночка часто-часто кивала головой, глядя на меня какими-то новыми глазами. Кажется, она думала, что я колдую, призываю своего жуткого бога. Да пофиг! Пусть думает, что хочет, лишь бы делала… Надеюсь, поможет.

Через какое-то время Ийохали поскреблась о занавесь моей спальни. Сама! Раньше на глаза боялась попасться, но ради матери вон что вытворяет.

– Чего надо?

– Подушки… владыка.

Блин, точно! Я забыл совсем. Сел в кровати, выбрал три подушки от щедрот своих (у меня еще штук пять оставалось – могу себе позволить!) и вынес их девушке.

– Всё сделала, что велел? – грозно буркнул я, ибо уже дико хотел спать.

– Всё, владыка! – глядя в пол, Ночка приняла подушки и пошла свою тюрьму. Но обернулась. – Я очень благодарна тебе…

– Рано еще… Я ничего не обещаю. Может и не помочь.

Однако помогло. Не буду утверждать: может быть, помогло не мое лечение, а железный организм вдовы. Но я честно довел дело до конца: нашел утром Сына Обезьяны. Тот нашел и жир, и обеззараживающие травы. Мы вместе вываривали в горшочке смесь до загустения (безрод с изумлением узнал, что можно соединять такие вещи), а потом я лично смазал раны вдове. Уже на третий день жар спал, женщина пришла в себя и принялась пить, как не в себя.

Счастливая Ночка валялась у меня в ногах, невзирая на грозные взгляды брата, и спрашивала, как меня отблагодарить. Я пару дней в смущении отмахивался, а потом в голову пришла идея. У меня была покупная бумага, но не было чернил. И всё никак руки и голова не находили времени, чтобы этим заняться. Да и люди нарасхват. А тут рабсила сама просится! Тем более, Ночке это по силам.

– Мне нужна сажа. Можешь ее поскоблить на стенках печей на кухне. Но еще можешь сама ее делать. Надо над костром подвесить горшок с холодной водой. На дне будет собираться копоть – вот ее и соскабливай. Постоянно подливай в горшок холодную воду – тогда сажи будет больше.

– А зачем это, владыка? – неподдельно изумилась девушка.

– Краска будет.

– Владыка хочет рисовать?

«Владыка хочет писать! – хотел было съязвить я. – Ему надоели размазывающиеся каракули от угольков».

Только вот нет в языке четлан слова «писать».

– Хочу рисовать говорящие знаки.

– Говорящие?

...

– Сделал, владыка! – передо мной стоял Луч Света, чумазый и счастливый.

Как изменилась жизнь. Раньше в Крыле ко мне вождей не допускали, всё через ритуалы, на улицу только в паланкине. Здесь же, в мои покои ломятся практически без стука. Но только те, кому я дал такое право. Кто мне нужен, кто полезен. С кем у меня общие дела.