Собиратель реликвий

— Господи, наконец-то! — сказал он. — Где тебя черти носят? Или ты по пути к шлюхам заглянул?

— Не заводи меня, маляр, а то будешь своей юшкой картинки малевать, — пригрозил Кунрат.

Дюрер заглянул в кадку:

— Я так и знал. Уже сворачивается. Чего стоишь? Живо неси ее на кухню!

— Я сам отнесу, — сказал Дисмас, опасаясь, что Кунрат не ровен час пустит Дюреру кровушку.

В прихожую втиснулись Нуткер и Ункс с огромными ведрами, до краев наполненными водой. Ландскнехты поставили ведра на пол и прислонились к стене, пыхтя и отдуваясь.

— Все, хрен с ним, — просипел Нуткер. — С меня хватит.

— Сразу видно, что ты никогда в жизни не занимался честным трудом, — сказал Дюрер.

— По-твоему, это честный труд?! — возмутился Кунрат.

Почувствовав, что назревает бунт, Дисмас ушел к себе и вернулся с золотым дукатом. Он вручил монету Кунрату и сказал:

— Ступайте промочите горло.

— Только тряпку отдайте! — потребовал Дюрер, осторожно взял за уголок насквозь промокшую тряпицу и ушел на кухню, бросив на ходу: — Ну, приступим.

— А на кой ему наш пот понадобился? — спросил Кунрат у Дисмаса.

Дисмас пожал плечами:

— Одно слово — художник. Давайте-ка, ребятки, ступайте, пока он не нашел вам еще какую работенку. Позже увидимся.

— Может, вы-то нас и увидите. А вот мы вас можем не увидеть, потому что глаза зальем. Как пить дать.

Дисмас с Магдой вошли на кухню. Дюрер сунул пропитанную потом тряпку в плодовый пресс и деловито крутил рукоять. Струйка пота текла по желобу в подставленную плошку. Дисмас поморщился.

Дюрер и Магда завели оживленную беседу над кадкой крови.

— Видишь, уже загустела, — сетовал Дюрер. — Скоты ленивые, а не ландскнехты! — Он зачерпнул кровь половником и перелил в миску. — Дай синий пузырек! — Откупорив взятый у Магды пузырек, художник плеснул в миску немного тягучей желтоватой жидкости. — Перемешай, только осторожно.

— Что это? — спросил Дисмас.

— Змеиный яд. Пришлось отдать два дуката за крошечный флакон. Но лучше средства нет.

— Парацельс утверждает, что для этого подходит и слюна пиявок, — сказала Магда.

— Для чего? — спросил Дисмас.

— Для того, чтобы кровь не свертывалась, — ответила Магда.

Дисмас скривился:

— Кровь, змеиный яд, пот ландскнехтов… Что там еще у вас? Слезы единорога? Воронья печенка? Если так дальше пойдет, нас отправят на костер за колдовство. И не без оснований.

Поручив Дисмасу черную работу — подкладывать дрова в плиту и присматривать за кастрюлями с кипящей водой, — Дюрер с Магдой занялись другими делами.

Живописец и аптекарь говорили на каком-то своем языке, по большей части непонятном Дисмасу. Впрочем, его это не огорчало, поскольку он полагал всю затею отвратительной.

Из большой корзины на столе Магда брала одно яйцо за другим, разбивала их, аккуратно отделяла желтки и собирала в миску. Потом она тщательно растерла желтки и добавила к ним капли из какой-то склянки.

— Если вы собрались завтракать, то без меня, — сказал Дисмас. — Я совершенно не голоден.

— Ничего-то ты не понимаешь в искусстве, — проворчал Дюрер.

— В таком искусстве мне не хочется ничего понимать.

— Это называется темпера.

В миску с кровью Дюрер влил часть ландскнехтского пота и еще какие-то жидкости из различных склянок. А затем разделся догола.

— Нарс, постеснялся бы Магды, — укоризненно заметил Дисмас.

— Готово? — спросил Дюрер Магду.

Она вручила ему кисточку с короткой жесткой щетиной и встала рядом, держа в руках миску с яичной смесью.

Дюрер подошел к большому зеркалу.

— Я так и знал, — вздохнул Дисмас. — Очередной автопортрет.

Дюрер обмакнул кисточку в желток и принялся за дело. Он начал со лба, нанося яичную смесь то там, то сям; кисточкой потолще мазанул под правым нижним ребром, затем аккуратными касаниями пометил запястья и стопы.

— Клистир! — велел он Магде.

Она опустила клистирный наконечник в миску с кровью и, потянув за поршень, наполнила шприц.

Дюрер встал в медную лохань для омовений, взял у Магды шприц и, глядя в зеркало, принялся аккуратно напрыскивать кровь себе на лоб. Кровь прилипала к местам, смазанным желтком.

Точно так же Дюрер обработал черту под ребрами, запястья и стопы, а потом внимательно оглядел себя в зеркале. Зрелище было жутковатым: пять кровавых пятен точь-в-точь напоминали пять ран Христа.

— Распылитель! — скомандовал Дюрер.

Устройство напоминало приспособление для разбрызгивания духов. Из второй миски Магда влила в сосуд отжатый пот ландскнехтов, смешанный с небольшим количеством крови.

— Начинай, — велел Дюрер и закрыл глаза.

Магда опрыскала его с головы до ног, сплошь покрыв тело маслянистым красноватым налетом.

Дюрер открыл глаза и снова оглядел себя в зеркале.

— Побольше на лицо. И на бороду, — приказал он.

Затем, удовлетворенный результатами опрыскивания, он указал на большой стол. Магда положила на ладонь две монеты.

— Сестерции,^{45} — пояснил Дюрер. — Иосиф Аримафейский был добрым малым, но ауреи и солиды были бы чрезмерным расточительством.

— Где ты их раздобыл? — удивился Дисмас.

— В Базеле. Хватит болтать. Лучше помоги Магде.