Собиратель реликвий

Дисмас подошел к раскрытому окну. Магда, следуя за посыльным Ростанга, пересекла площадь и по мощеной дорожке поднялась к замку.

Дисмас забормотал охранную молитву.

«…И не забудь, Господи, что ее зовут Магда, в честь Магдалины, которой Ты первой явился после воскресения из мертвых…»

Дисмас изнемогал от усталости. Он изо всех сил боролся со сном. Сперва Дисмас сидел, но начал клевать носом и, чтобы не заснуть, решил улечься на пол. Уж на полу-то точно не поспишь!

Он уснул.

И был ему сон.

…На рассвете третьего дня после смерти Иисуса Мария Магдалина отправилась к месту Его погребения. Она несла горшочки масел и благовоний, дабы умастить тело. Тяжелый камень у входа в гробницу Господню был отвален прочь. Римских солдат, охранявших гробницу, сморил сон. Мария Магдалина заглянула в гробницу, увидела саван и подобрала его. На саване, чистом и белом, как кость, не было никаких отпечатков тела Иисуса…

Задыхаясь и весь в поту, Дисмас очнулся, вскочил и выглянул в окно. На часах — четверть второго. Слава богу, не проспал.

Он вспомнил странный сон и непорочную чистоту плащаницы. С какой стати ему вдруг приснилось такое? К чему был этот сон?

В кабинете архидьякона, на подставке для чтения с четырьмя зеркальными подсвечниками, лежала Библия. Дисмас зажег свечи. Пламя озарило пергаментные страницы. Великолепная рукописная Библия была богато иллюстрирована красочными миниатюрами работы неизвестных монахов-переписчиков.

Дисмас листал страницы, укоряя себя за то, что давно не заглядывал в Священное Писание. По-гречески он не читал, но достаточно разбирал по-латыни, чтобы понять самые нехитрые места.

Он переворачивал тяжелые, щедро раззолоченные страницы, отыскивая в Евангелиях места, где описывается утро у Гроба Господня. Ни в одном Евангелии не было ни слова о том, что погребальная пелена Иисуса запечатлела Его облик. Как же Шамберийская плащаница может быть настоящей? Если на саване остался образ Иисуса, то хоть кто-то из евангелистов — Матфей, Марк, Лука или Иоанн — должен был об этом упомянуть. Это ведь не пустяк!

Дисмас задул свечи, вернулся в столовую и, расхаживая по комнате, погрузился в размышления.

Значит, плащаница фальшивая. Неожиданно он вспомнил, что случилось с ним накануне. Он слышал голос, изрекший слова: «Ныне же будешь со мною в раю», а потом потерял сознание. Что это было? Неужели плащаница подала ему знак? Как во всем этом разобраться?

Потом он испугался за Магду. А вдруг обезумевший сифилитик, герцог Урбинский, накинулся на нее? Дисмас глянул в окно: без четверти два. Он опаздывает!

Позабыв надеть перчатки, Дисмас выбежал из апартаментов.

Дисмас примчался к опочивальне герцога и, тяжело дыша, остановился у дверей.

Два стражника окинули его любопытными взглядами. Лакей отправился в опочивальню — доложить камердинеру Карафе о том, что к нему явился какой-то запыхавшийся германец и просит аудиенции.

Дисмас всматривался в щелку приоткрытой двери, пытаясь углядеть, что происходит внутри. В полумраке опочивальни было ничего не разобрать, но оттуда не доносилось женских криков.

Вскоре дверь распахнулась. Синьор Карафа вышел в приемную. В его суровых чертах сквозило раздражение.

— Мастер Руфус?

— Синьор, — поклонился Дисмас. — Простите… одышка. К вам покуда вскарабкаешься…

— Что-то случилось?

— Нет-нет… Ничего…

Только теперь Дисмас сообразил, что, помчавшись спасать Магду из богомерзких лап итальянца, он не озаботился придумать разумных объяснений своему нежданному и явно спешному визиту в опочивальню герцога, да еще и в столь неурочный час.

«Думай!» — внушал он рассудку.

— Мой господин тревожится о самочувствии вашего господина…

Карафа молчал, ожидая продолжения.

— …и послал меня справиться… О вашем господине… Вы так срочно призвали сестру Хильдегарду…

— Нужды герцогов всегда незамедлительны, — сказал Карафа. — Хотя, возможно, у знатных господ в ваших краях заведено иначе.

— Не знаю, не знаю, — усмехнулся Дисмас. — Мой господин тоже не терпит промедлений, когда речь заходит о его нуждах.

— Передайте графу, что его высочеству много лучше. Доброй ночи, — сказал Карафа и направился к двери.

— Значит, с ним все в порядке? — уточнил Дисмас.

— Как и было сказано.

— Ох, слава богу, а то мы волновались. После того, что произошло в капелле…

Карафа медленно подступил вплотную к Дисмасу:

— А вам какое дело?

— Как же, синьор, я своими глазами видел…

— Что именно вы видели, мастер Руфус?

— Чудодейственную силу плащаницы, разумеется.

— Да, это особенная святыня.

— Ну и как, сработало? — фамильярным тоном осведомился Дисмас и заговорщицки подмигнул.

— Как прикажете вас понимать? — нахмурился Карафа.

— Да так и понимать… — прошептал Дисмас. — Малец-то выздоровел?

Взгляд Карафы подернулся гневной пеленой.

— Малец? Вы имеете в виду его высочество герцога Урбинского, Лоренцо де Меди…

— Да будет тебе! — развязно оборвал его Дисмас. — Со мной можно по-простецки, без этих высокопарных штучек и экивоков. Мы с тобой оба шаркуны при мудаках, каждый при своем.

Шея Карафы взбугрилась жилами, будто из-под ворота выползло целое семейство гадюк.