Собиратель рая

Он рванул вниз молнию черного кожана, из которого не вылезал в Америке, очевидно, желая его снять, но так и не смог расстегнуть до конца, попытался стянуть через голову, но запутался в рукавах, плюнул:

– Почему всё так?!

Лера хотела ему помочь, но он отстранил ее королевским жестом полусогнутой правой, повисшей между ними, потом упавшей.

Карандаш никогда не видел Короля таким пьяным, у него даже возникло подозрение, что Король преувеличивает свое опьянение, играет пьяного, чтобы позволить себе откровенность, на которую в трезвом виде не способен. Никто из свиты никогда не говорил с Королем о его матери, и сам он обычно обходил ее молчанием. Непривычная откровенность свидетельствовала, что он и в самом деле выбит из колеи, и оттого, что Король, всегда такой закрытый, теперь беззастенчиво и даже избыточно раскрывался перед ними, Карандаш испытывал неловкость, точно слышал то, что не предназначалось для его ушей.

– Но они меня ждут, мои вещички, – продолжал Король. – Скучают там без меня. Некому о них позаботиться. И я по ним тоже скучаю. Обратно в Москву хочется сил нет до чего! Пора уже назад, нечего мне здесь больше делать.

– Ностальгия? – спросила Лера с иронией.

– Она самая. Ностальгия. По самому себе. По месту, где я есть.

– Ты ж говорил, что ностальгия – это тоска о рае.

– Я так говорил? – Король отстранился, словно пытаясь сфокусироваться на Лере, как если бы она двоилась у него в глазах. – Говорил, да. Потому что так и есть… Тоска… А когда чувствуешь, что тебя нет, то и вообще ничего, кроме тоски, не остается. Тянет и тянет, как сквозняк. И ничем эту дыру на месте себя не заткнуть. Одни мои вещички меня спасут. На каждой вещи из прошлого лежит отсвет рая! Я хотел собрать для вас рай!

Правая рука Короля вновь взмыла в воздух в незавершенном движении, подкошенном сознанием своей напрасности, будто подавала знак кому-то за спинами Карандаша и Леры.

– Я хотел собрать его вещь за вещью, одна к одной, ничего не упустив, а потом подарить его. Вам. Всем.

– Но совок, откуда родом почти все твои коллекции, не был раем, – возразил Карандаш. – С какой стороны ты на него ни посмотри.

– Да, не был, – с легкостью признал Король. – Не был. А тоска есть. Почему всё так?!

Он снова застегнул кожан и медленно поднялся, кренясь над столом, очевидно собравшись уходить. Напоследок взял кусок ветчины с тарелки, где лежала закуска, понес ко рту, но промахнулся и уронил. Безнадежно махнул рукой, пожал плечами, признавая бессилие ответить на собственный вопрос, выбрался из-за стола.

– Постой, ты же на ногах не стоишь! Мы тебя проводим. – Карандаш встал вслед за Королем, но тот жестом показал ему, что в провожатых не нуждается.

Как и прочие королевские жесты, этот был так убедителен, что Карандаш не стал спорить. Сквозь стеклянную стену ресторана они с Лерой наблюдали, как Король, раскачиваясь, вышел на улицу, сошел с тротуара на проезжую часть – и тут же раздался визг тормозов едва не сбившей его машины. Король отступил на шаг и галантно поклонился, показывая, что пропускает машину вперед, раз уж водителю за рулем так не терпится. Наблюдавшая за этим расширенными от ужаса глазами Лера вскочила из-за стола:

– Нет, я доведу его до дома, иначе его точно задавят!

На бегу застегивая пальто, она вылетела из ресторана, а Карандаш остался сидеть: не бежать же за ней следом – и видел, как Лера настигла Короля уже посреди проезжей части, которую тот пересекал не спеша, словно растягивал удовольствие, то и дело раскланиваясь с проносившимися машинами. Она взяла его под руку, но Король принялся вырываться, готовый отстаивать свою самостоятельность даже ценой жизни, норовя отшатнуться от Леры под каждую из огибающих их, сигналя наперебой, машин. В конце концов он сумел высвободить руку, и они перешли улицу рядом, но по отдельности, зато, как только вступили на тротуар, Лера цепко схватила Короля сзади за накрученный поверх кожана шарф. Король трепыхнулся раз-другой и смирился.