Собиратель лиц

— Нет, у врача будет доступ к медицинскому варфарину, но на куртке не он. То, с чем имел дело мальчик, — более концентрированная версия. Чистый крысиный яд, им любой идиот может обзавестись. Семья мальчика живёт в частном доме? У них есть проблемы с крысами?

— Нет, в квартире. На шестом этаже.

— Ага, ну, в общем, яд на куртке вызывает у меня чрезвычайное беспокойство.

Шефер сложил документ и убрал его во внутренний карман.

— Беспокойство из-за того, что, по твоему мнению, это говорит о… о чём? Кто-то решил отравить мальчика этой дрянью?

— Я считаю вероятным, что перед тобой отныне маячит дедлайн, если ты хочешь найти мальчика в живых.

Шефер посмотрел на лежащую на столе куртку и задумался, что за монстр мог решиться навредить ребёнку. За тридцать лет в полиции он расследовал около шести сотен убийств, и за маской любого чудовища скрывался обычный человек. В большинстве случаев Шефер был в состоянии взглянуть на ситуацию глазами убийцы: такие мотивы как месть, ревность, деньги или секс было несложно понять. Но, какие бы очки Шефер ни надевал, он никак не мог увидеть нечто такое, что могло заставить человека причинить вред ребёнку.

Он обернулся к Йохансену:

— У тебя уже были дела, где жертву травили этой штукой?

— Бывало, люди глотали варфарин случайно, но я лично никогда не принимал участия в расследовании убийств, где он фигурировал бы. Сторонники теории заговора считают, что варфарином убили Сталина. Что его отравили.

— Сталина?

— Да, но не дай моим сединам ввести тебя в заблуждение, — улыбнулся Йохансен и запустил руку в свою белую шевелюру. — Это случилось задолго до меня.

23

Мощные струи воды из заизвесткованной душевой лейки впились в кожу Элоизы. Она быстро намылилась, ополоснулась и через пять минут уже сидела за столом в халате и с полотенцем на голове. Перед ней были разложены выпуски всех утренних газет.

Мартин сидел рядом в свежевыглаженной рубашке и костюме. Ухоженный, окружённый ароматом модного лосьона после бритья — удивительно острой смеси кожи и кедра. Элоиза то ненавидела этот запах, то обожала. Этим утром он её не раздражал.

Он сложил свой номер «Политикен» и наклонился к ней.

— Ну что, хорошего дня?

— Уже уходишь? — спросила Элоиза и поцеловала Мартина.

— Да, пора бежать. — Он допил кофе и поднялся. — Премьер-министр только что заявил о пресс-конференции через полтора часа, а мы ещё не в курсе, о чём он собирается говорить. Нужно успеть собрать войска прежде, чем он скомандует атаку.

Он надел пальто из верблюжьей шерсти и начал его застёгивать.

— Увидимся сегодня?

— Конечно, — улыбнулась Элоиза.

Когда Мартин ушёл, она натянула застиранные джинсы и свитер графитового цвета и удобно уселась за рабочим столом перед окном гостиной. Из квартирки под самой крышей ей открывался ничем не ограниченный обзор на большой позеленевший купол Мраморной церкви. Сегодня купол походил на гигантский рожок мороженого, который обмакнули в белый шоколад. В Копенгагене было белым-бело, все крыши и козырьки мансардных окон красиво укрывал снег.

Она открыла новый документ на своем компьютере и в задумчивости побарабанила пальцами по столу. Затем достала телефон и набрала номер Мортена Мунка из Отдела специальных журналистских расследований «Demokratisk Dagblad».

Он ответил на звонок театральным «You may speak![41]».

— Привет, это я, — сказала Элоиза. — Ты на месте?

— А где же ещё?

Это был их обычный ритуал. Элоиза едва ли могла припомнить разговор с Мунком, который не начинался бы с таких фраз.

— Well, Milady?[42] Чем обязан чести?

Она слышала, что он говорит с набитым ртом, напряжённо и с придыханием. Мортен, хотя и дал обещание «начать худеть в новом году», но, по всей видимости, ещё не приступил к выполнению этого плана, хотя прошло уже два месяца. Ему было не больше тридцати лет, но Элоиза опасалась, что до следующей круглой даты он не дотянет, если вскоре не изменит своих привычек.

— Лукас Бьерре, — сказала она. — Помнишь пропавшего мальчика?

— Да, а что?

— Ты не будешь так добр поискать статьи об этом деле и прислать мне? Все подробности, показания свидетелей, статус расследования и тому подобное.

— Хочешь улучшить «бритни»?

«Бритни» у журналистов означало заранее написанный некролог, припасённый газетой на случай необходимости. То, что раньше называлось «кит ричардс», получило своё новое имя во времена, когда Бритни Спирс была в шаге от передозировки или самоубийства. По сути, это делалось просто для того, чтобы быть на шаг впереди — обыкновенный здравый смысл. Однако всегда было немного дико писать траурную статью о том, кто ещё мог дышать.

— Да, коротенькое, — сказала Элоиза. — Но в первую очередь мне просто нужно вникнуть в суть дела.

— Говоришь ты без особенного восторга, — заметил Мунк.

— Это же заказная статья.

— А не вся ли наша работа такова?..