Собирающий облака

— Думаю, как вы сказали, Яку Тадамото — благородный человек, оказавшийся в ловушке между честью и верностью и любовью. За время службы у Сёнто я никогда не оказывался в такой ситуации.

— Могу я предположить, что с господином Комаварой вы поговорите сегодня, а с остальными — завтра или послезавтра?

— Вы балуете меня, канцлер, — сказала Нисима.

— Не за что, Императрица. Никто не может восстановить Империю за день, и если довести терпение до точки, то никто вообще не сможет сделать ничего хорошего.

— Вы говорите как брат Сатакэ.

— Это комплимент, который я всегда буду помнить, Императрица.

Она улыбнулась:

— Я встречусь с господином Комаварой, пожалуйста, главный канцлер.

Каму хлопнул по бедру, потом удалился, гвардейцы Сёнто следовали за ним.

Двери открылись, и господин Комавара в белых одеждах появился на коленях, поклонившись до пола.

Волосы его сильно отросли, подумала Нисима и улыбнулась своим мыслям.

Герой Ва прошел вперед, словно страдая. Мука, которую она видела на его лице у погребального костра ее отца, не исчезла, и теперь Нисима не сомневалась, что эта боль вызвана не физическим недомоганием. Она была так потрясена тем, что видит, что не смогла сразу заговорить. Герой Ва, подумала Нисима, его дух разрушен ужасом собственных дел. Внезапно ей стало стыдно от тех слов, что она сказала госпоже Кенто: «… меч, отличные доспехи и лучшая лошадь в Империи удовлетворят господина Комавару».

Я отдала жизнь, о которой мечтала, но, спаси его Ботахара, Комавара пожертвовал своей душой.

—  Господин Комавара, — начала Нисима, собираясь выразить благодарность, но внезапно обнаружила, что не может продолжить. Голос ее дрожал. — Ваш дух, Самуяму-сум, как камень в воде. Как это случилось?

— Разве вы не слышали, Императрица? — ответил он голосом холодным словно дождь. — Я стал великим героем. Чтобы добиться этого, я не написал поэмы, не сыграл песню, не принял законы, показывающие огромную мудрость. Вместо этого я стал величайшим убийцей за десяток поколений. И этим прославился на всю Империю.

Нисима приложила руку к лицу.

«Легче восстановить Империю, чем исцелить раны этого человека, — думала она. — О, отец, посмотри, что мы наделали!»

— Самуяму-сум, — позвала Нисима нежно, как могла. — Что я могу сделать?

Кривая улыбка исказила его лицо, словно на него легла тень летящей птицы.

— Мне сказали, господин Батто готовится преследовать варваров, бегущих на север. Я бы хотел сопровождать его, Императрица.

— Вы чувствуете, что недостаточно сделали? Не хотите оставить это другим?

Комавара пожал плечами.

— Но, Императрица, во всей Ва нет более подходящего для этого человека, чем я. С меня уже не смыть чужую кровь, пусть другие не оставят на себе этого пятна.

— Господин Комавара, я бы хотела попросить вас остаться в столице. Пожалуйста, вы сделали больше, чем любой правитель имеет право просить.

«Суйюн, — подумала она, — возможно, подсказал бы, что сделать для этого мужчины». Но до Суйюна не добраться, и Комавара стоит перед ней на коленях с просьбой послать его назад на войну, чтобы найти собственную смерть, — в этом она уверена.

— Императрица, — официально произнес Комавара, встретившись с ней глазами, — было бы лучше, если б вы дали мне клинок, как другим, и отправили на север.

Нисима почувствовала, что ее лицо горит, но заставила себя выдержать его взгляд. Он не отвел глаз.

«До тебя не достучаться, — подумала Нисима, — не осталось и следа того юноши, которым я могла повелевать».

— Господин Комавара, — начала Нисима, — я не приказываю вам остаться в столице, я прошу.

— Императрица, — ответил Комавара, откинувшись назад. — Вы не можете говорить подобные вещи. Вы не понимаете — это то, что я должен сделать.

Нисима сдержанно покачала головой.

— Я прошу вас. Я склоняю голову перед вами.

— Моя госпожа, вы не можете!

Нисима сошла с помоста, встала между ними, положила руки на пол и поклонилась.

Комавара схватил ее за плечи.

— Вы — Императрица. Это ниже вас.

Нисима стояла перед ним на коленях, лицом к лицу, держа его за руки.

— Если я позволю вам уйти, вы можете найти смерть, которую ищете, или закончите разрушение вашего духа. Я не смогу вынести этого, Самуяму-сум, не смогу.

Словно приходя в себя от ужаса, какое-то время он не мог говорить.

— Госпожа Нисима, я бесполезен вам здесь…

Она почувствовала, что по ее щеке бежит слеза, и он остановился, увидев это.

— Я останусь. Если таково ваше желание, я останусь. Нисима сжала его руки.

— Я знаю. Вы видели ужасные вещи… Комавара покачал головой.

— Нет, — словно простонал он, — я сделал ужасные вещи. Вам не следовало даже прикасаться ко мне.

Услышав это, Нисима взяла его руку, в которой он держал меч, и поднесла к губам, потом к щеке.

— У вас замечательная, благородная душа — мы найдем ее, — прошептала она. — Не знаю как, но мы найдем.

— Я сам не знаю, Императрица, — прошептал он. Нисима нежно вернула его руку на прежнее место.

— Не знаю, как мы начнем, — неожиданно сказала она. Вернувшись на помост, Нисима передвинула кисть, чернила со стола.