Собирай и властвуй (СИ)

   Закрыв дверь на все запоры, Рута освободилась от верхней одежды, прошла к столику у окна. Шторы задёрнула, артефакт устроила между баночек с притираниями. Под подушку его определила уже перед самым сном, сама ложиться не торопилась, взялась за пасьянс. Сойдётся, или нет? Круги к овалам, квадраты к звёздам, переворот... звёзды к овалам, круги к квадратам, переворот... сошлось! Значит, и с избавлением от сна должно получиться, хотя много о таких артефактах страшного говорят. А видеть один и тот же кошмар на протяжении года разве не страшно? Нет уж, хватит с неё, будь что будет. Голову на подушку кладёт, будто на плаху, светильник на столике горит до утра.

  [2]

   Рута и Барагуз в крохотной каютке, на жёстких лежанках, разделяет их узкий, в пару шагов, проход. Со стороны головы большая скрипучая дверь, со стороны ног сундучок под скарб, прикрученный к полу. Воздух тяжёлый, с вонью ржавчины, с трудом входит в горло, с трудом выходит из лёгких. Рута чувствует, что ещё немного, и задохнётся, потому поднимается, проходит сквозь дверь. Каютки охватывают кольцом трюмы, трюмы охватывают кольцом машинное отделение. На миг стены становятся для Руты прозрачными, видит в центре машинного отделения огромный артефакт-механизм, крутящийся огненным колесом. Так вот оно какое, сердце баржи!

   Рута следует дальше, узким трапом поднимается на верхнюю палубу, пролезает сквозь люк. Четыре высоких борта, четыре шпиля-оберега в углах, с красными огоньками в навершиях. Основную часть палубы занимает груз - сложенные штабелем брёвна, меньшую - надстройки, вроде капитанской каюты, камбуза, голем-склада.

   - А ты что здесь делаешь? - пальцы капитана Вульма стискивают плечо, словно клещи.

   - Я недолго, - лепечет Рута, - я подышать...

   Глаза у капитана в красных прожилках, серая кожа в язвочках, волосы тоже серые, свисают сосульками. Голос же подобен грому, грохочет на самое ухо:

   - Надышишься, сукина дочь, ты здесь такого надышишься!..

   - Ещё немного, мой дорогой, и погубят её не вредные испарения, а твои вопли...

   Высокая женщина появляется словно бы из ниоткуда: волосы острижены коротко, морщинки в уголках губ, уголках глаз, кожа обветрена. Одежда на ней мужская, через плечо перекинута перевязь с метательными ножами; оберег под цвет глаз - малахитовый кулон, оправленный в серебро.

   - Отцепись, Натала, - Вульм неохотно отпускает плечо Руты, - не лезь не в своё дело.

   Дав знак Руте, чтобы стала за спину, Натала улыбается капитану:

   - С твоего позволения, я о ней позабочусь.

   - Как знаешь, - на ременной петле у Вульма большой молот-киянка, забрасывает на плечо. - Моё дело предупредить.

   - А он прав, - говорит Натала после того, как капитан удалился, - здесь опасно.

   - Знаю, - Рута вздыхает, - но внизу так тесно, так душно.

   - А ещё скучно, - Натала хитро подмигивает. - Пошли, кое-что покажу.

   Стоит им подойти к борту, как ночь сменяется днём, мир, до того чёрный, меняет краски: чёрной остается только река, серый берег переходит в серое же небо, на нём белый глаз Игнифера.

   - Сейчас будут мамонты, - говорит Натала голосом Айрис, - не пропусти.

   Баржа с лохматыми исполинами проходит быстро, Рута смотрит во все глаза. Девочкой она мечтала увидеть - хотя бы одного, хотя бы издалека! - как же долго пришлось ждать, пока мечта исполнится.

   - Какие красивые, - шепчет, вцепившись в обледеневшую кромку борта, - какие могучие...

   Снова опускается ночь, звёзды на чёрном небе, звёзды в чёрной воде, Рута просит:

   - А можно Чистое озеро увидеть? Ну, пожалуйста!

   Натала к чему-то прислушивается, качает головой:

   - Нет, пора тебе возвращаться в каюту.

   - Но почему?

   - Почему да почему - скрипов, что ли, не слышишь?

   Появляется Вульм, отпихивает Наталу в сторону, грохочет:

   - Дай-ка я!

   Вскидывает киянку, размахивается, прикладывает Руту по голове, и она, не успев даже ойкнуть, проваливается на свою лежанку. Барагуз как спал, так и спит, только на другой бок перевернулся. С Рутой же после удара что-то случилось, как бы проснулась во сне: знает, что будет дальше, во всех подробностях знает. Порывается было разбудить Барагуза, предупредить, но понимает - нельзя. Если нарушит ход сна, тот сломается, будто баржа, и затонет, забирая с собой. Потому Барагуза Рута не трогает, и вообще тихо сидит, лишь одну вольность себе позволяет: делает перекрытия баржи прозрачными.

   Скрип-скрип, - юркие рыбки скребут длинными заостренными хвостиками о днище, - скрип-скрип... Это мечехвосты, а где они, там завсегда и крупная гадина. Вот и она: на глубине под баржей проплывает тварь, похожая на очень большое бревно, спереди полная игольчатых зубов пасть, и сзади такая же, тело покрывает чёрная чешуя. Вынырнув позади баржи, гадина поднимается над водой, словно змея, стоящая на хвосте, издаёт свист, от которого режет уши.

   - Разрази меня гром, амфисбен! - кричит Вульм, - да какой здоровущий-то, сукин сын!

   Гадина отплывает, становится колесом, ухватившись пастью за пасть, колесо мчится на баржу... Удар!

   - Натала, сыть рыбья, где големы? - капитан не менее страшен, чем амфисбен.

   - Оснащаю! - доносится со стороны склада.