Собачьи ночи

–И чтобы противопоставить что-то весомое этому головокружительному безобра–зию, я должен жрать, жрать и жрать….. – Хорошо еще, что в нашей стране нет телеканалов, передающих новости круглосуточно, иначе я бы разжирел как тюлень. Может, не один я такой, потому и пищевой киоск здесь, возле больницы, вполне уместен: ведь и после похорон многие испытывают потребность повысить свою остойчивость и непременно должны потрахаться или, по меньшей мере, нажраться – просто чтобы почувствовать, что уж они-то, по крайней мере, еще всецело относятся к здесь=бытию. То, что я тогда пережил в больнице, или, точнее, то, что происходило там на моих глазах: было так же ирреально, как телеизображения с их бесстыдной инфляцией непрерывно-перевариваемого-страха; и все время, пока я сидел возле моей жены, меня не покидало такое же ощущение, какое вызывают у меня телепередачи: это всего лишь инсценировка – что-то выдуманное – Пожалуйста, не приходи больше !вообще :Всего лишь бегущая строка в теленовостях, 1 строка на экране, не вполне правдивая и не вполне лживая. А раз так, то и теперь мне хотелось только одного – жрать, жрать и жрать….. Сын уже добежал до киоска, вопил, что он хочет !немедленно Магг Нумм Колу & Pommes[107]: с Майо !Нэззом (именно так он кричал) – мне стало нехорошо уже от одних этих слов. Я тоже подошел к прилавку & заказал для себя сразу 2 порции колбасы-под-соусом-карри. Охотников есть колбасу при такой жарище находилось немного, поэтому готова была только 1 порция, другую колбаску нужно было вынуть из холодильника и поджарить, тогда как 1-я оставалась пока горячей и без подогрева. У меня, таким образом, оказалось достаточно времени, чтобы понаблюдать за двумя девочками-подростками, развалившимися на пластмассовых стульях под тентом с рекламой кока-колы. Они со скучающим видом листали глянцевые журналы, отхлебывали из бумажных стаканчиков колу & лакомились жареной картошкой, сбрызнутой кляксами кетчупа: зажимали каждый кусочек между большим и указательным пальцами, подносили, оттопырив мизинец, ко рту & обсасывали, прежде чем надкусить. Толстощекие детские лица с глазами как черносливины….. Многодневная жара в первую очередь доканывает именно женщин – & делает их распущенными, расхлябанными. Девчонки тоже расслабились, широко раздвинули ляжки, сидели на своих стульях как потные флегматичные телочки; их юными телами, казалось, уже сейчас овладела лень, та самая, которая через много лет превратит этих нынешних школьниц в повторения&подобия избитых карикатур&клише: в цветастых пеньюарах, лениво потягиваясь на диване, они будут жевать конфетки-пралине и небрежно листать такие же глянцевые журналы; и в глазах у них, в уголках губ затаится та характерная смесь из плотского-вожделения & тоски, что, как неистребимое клеймо, лежит на всех примитивных – в 4 краски – грезах классических домохозяек. Там, где подол пеньюара задирается, он всегда обнажает поблекшую плоть или сморщенный чулок – : На противне шипела колбаса, с 1 боку, похоже, уже поджаренная, сын уплетал свое мороженое & картошку – колу он уже успел вылакать, прямо из жестянки, – я отвернулся от него и опять посмотрел в сторону этих юных женщин под тентом, которые машинально и флегматично, словно рептилии, оправляли прилипшие к потным ягодицам юбки; И тут я увидел, как сквозь их нежный возраст уже просвечивает та особая злость, что сплавляет в 1но=целое готовность-к-нападению и готовность-к-отпору, оцепенелую неподвижность и постепенную деградацию : Ни одно человеческое существо (подумалось мне, пока я на них смотрел) не изгонит из этой плоти, уже в юные годы смертельно наскучавшейся, Пресыщенность….. Которая сидит у них в потрохах, в сердце, в мозгу, в глазах….. И Ненависть, поднимающуюся с самого низу, из именно-этих лет пошедшей наперекосяк Юности, которой, по сути, Ничего не нужно & которая, по сути, Никому не нужна….. Они потом – где-нибудь – будут убивать свои годы: вкалывая, надрываясь, угодничая….. И от этого – медленно-медленно подыхать, не замечая, что они подыхают –: Пока внезапно не наступит момент, когда менять что-либо будет поздно. Когда останется только эта-Ненависть, безымянная ужасная Злоба, не щадящая Ничего, оставляющая после себя только выплюнутые человеческие скорлупки….. Не живые и не мертвые, как подгнившие моллюски на помойке возле какой-нибудь забегаловки….. :Я=Всегда/Уже-Старый, и: опять начинать-Сызнова: ?Что начинать, с ?Какой другой женщиной….. Запах-колбасы&жира, полуденная жара как из смолокуренной печи – меня затошнило, стало не до еды, и я рванулся к выходу. – Э!эй Папа Папп !!Паа –: Подожди – Что ?случи-лось. – Про него я совсем забыл. Всегда одно и то же (думал я), пока, опять за руку с ребенком, шагал в сверкающей жаре по каменным плиткам, как по жирной поверхности кухонной плиты, и каждый глоток воздуха казался мне горячей шкваркой, комом застревал в горле….. Всегда одно и то же (и я взглянул на ребенка рядом со мной, на сына, который, весь перемазанный майонезом&мороженым, неотрывно смотрел на меня свойственным всем детям взглядом лангуста, пакетик с картофелем он в спешке потерял). Квартира пусть останется ей, а также все сбережения и ребенок (решил я), мне ничего не надо. !Теперь, значит, вот до чего дошло. Я просто тихо исчезну. Будто меня никогда и не было. Прощание по-французски. Отныне моим пристанищем будут пустые контейнеры, строительные вагончики & разрушенные дома, в любом месте, куда приведет меня….. Иностранный легион. Жена, дети: все это лишь химеры из юношеских сновидений, мельница, перемалывающая в пыль и прах надежды. Дети как собаки : хотят только есть-пить-спать, герметически закупорившись в своей грязи. Они непрерывно возятся в ней, испытывая удовольствие&удовлетворение. И ведь не скажешь даже, что они изначально испорчены (думал я); люди – просто по натуре своей ни в чем не знают ни меры, ни формы, и из-за этого чрезвычайно опасны, но : наихудшее зло мы всегда причиняем самим себе.