Снег в сентябре

Я жил в горах. Легко и гордо.
Но по ночам, как злая новь,
Мне перехватывала горло
Моя старинная любовь.

Она депешею влетала
В мой дом, не трогая дверей,
Ночною бабочкой витала
Над желтой лампочкой моей.

Я уходил. И под ветвями,
Как будто мальчик во хмелю,
Перед садами и плодами
Винился в том, что я — люблю.

Что я — опять! — забыл о деле,
А надо мной, полонены,
Ночные бабочки хотели
Достичь мучительной луны.

Я бормотал свои тирады,
Не поднимая головы,
Но иронически цикады
На них свистели из травы.

Они одни мне отвечали,
Смеясь на тысячи ладов.
А виноградники молчали,
Уже грузнея от плодов.

А на горе желтела точка
И вспять звала меня, к крыльцу,
Где в стекла рамы билась строчка,
Роняя с крылышек пыльцу.

Тогда-то, это все изведав,
Давно, средь этих же долин,
Живой склонялся Грибоедов
Над бедным правнуком своим.

Он ничему не удивлялся.
Он просто веровал и знал.
И белый дух над ним склонялся,
И лик ронял, и горько звал.

Зачем смеяться над любовью!
Мы не годимся в свистуны.
Мы чистой завистью и кровью
Не суесловью преданы.

Я шел домой сквозь шорох ночи.
Там — разбирал свои листы.
И южных звезд смотрели очи
В мое окно. Совсем как ты.

И если что-то мне мешало,
Так только то, что за стеной
Пора осенняя шуршала,
Да мышь летучая летала,
В окно влетала. И витала,
Как тень, за бабочкой ночной.

1963

Первый иней

Деревья черные стояли
На желтом дерне и листве.
Их ветки черные торчали
В пустой и голой синеве.

Деревья черные качались,
Как только воздух наплывал.
А птицы белые бросались
Вверх, точно в тянущий провал.

Я утром вышел в этот сад.
Он, весь заросший белым мохом,
Просил, чтоб даже легким
   вздохом
Я не нарушил тишь оград
И взлетов серых воробьят.

Ни тропки нет. А я и рад
Тому, что все, как в белой шали,
Там, где лишь день тому назад
Деревья черными стояли.

Забыв про хлынувшую стужу,
Белеет сад, едва дыша,
Как будто явлена наружу
Деревьев чистая душа.

1965

«Время тянется, катится, мчится…»

Время тянется, катится, мчится.
Штемпелюет. И ставит печать…
Надо письма читать научиться,
Научиться на них отвечать.

Не пора ли! Затеряна в росах,
В бездорожьях печаль затая,
Я ведь знаю, в каких ты вопросах
Бьешься там, незадача моя.

И рука моя сызнова метит
За тетрадью другую тетрадь.
Кто напишет тебе, кто ответит,
Если я перестану писать!

1966

«Хотел бы я долгие годы…»