Смог над Азерой

– Племянник старой комтессы, Рекс. А он, говорят, мужик жутко серьезный. Покруче будет самой Старой Дамы. Так что тут, получается, нашла коса на камень. Вот только кто есть коса, а кто камень, поди, разберись… Прошу Вас, сударыня, у Вас все в порядке, можете ехать. Вы домой или в отель? Если в отель, могу порекомендовать Эльдорадо. Бюллеры совсем недавно открыли. Говорят, сказка. Роскошные номера, бассейны с морской водой, висячие сады, а вестибюль освещается цветами с Рибартона… слыхали про такие? Жена ходила смотреть, как их кормят, цветы эти, так вернулась под впечатлением – д-ой! Это будет почище любого телетаксерного ужастика, хоть бы и подпольного… Цена Вас, я думаю, не испугает?

– А как Вы полагаете, – осторожно спросила Лайза, – вот этот гость Совета… где его поселят?

– А что тут полагать? – удивился таможенник. – Зря, что ли, старик Бюллер встречал его лично? Сто шансов из ста, что там же и поселят.

– Спасибо, друг мой, – с чувством сказала восхищенная Лайза.

3

Эльдорадо выглядел именно так, как и должен был выглядеть первоклассный отель в любом городе Старых Миров, и как две капли воды напоминал столичный Палас.

Роскошный вестибюль с отливающими золотом ступенями, ведущими на подиум перед дверями лифтов, антикварная мебель, флаттерная и скримерная стоянки, никаких эскалаторов, никаких роботов или киборгов, персонал только в истинных телах, причем вышколенный до полного автоматизма и возникающий перед клиентом в то самое мгновенье, когда он, клиент, уже понял, что в чем-то нуждается, но еще не осознал, в чем именно.

Вместо светильников или даже люстр вестибюль освещали цветы Аква Лоретта, некогда вывезенные с Рибартона, выращиваемые только в питомниках Терры и стоящие совершенно безумные деньги. Росла Лоретта прекрасно, заросли ее были ограждены серебристой паутинкой силового поля, – забота о безопасности клиентов прежде всего.

Портье, принявший заказ Лайзы еще из космопорта – двойной люкс для хозяйки и удобную двухрумовую ячейку для камердинера – при первом же взгляде на Лайзу превратился в самое совершенное воплощение любезности и предупредительности.

– Хотите пройти сразу к себе, или, может быть, полюбуетесь на кормление цветов? – осведомился он. – Всего несколько минут, и к ним будут запущены отборные крысы. У нас великолепные садовники. Мы кормим свои цветы только дикими крысами. Никаких бройлеров.

Лайза чуть было не брякнула: "С величайшим наслаждением швырнула бы туда тебя, милейший", однако тотчас же внутренний голос прикрикнул на нее: "Ты с ума сошла, идиотка? Ты молодая, ты Эни Боди, а не старая перечница Лайза Старкофф, вот и веди себя соответственно!"

– Я пройду к себе, – отрывисто сказала она, с трудом борясь с нестерпимым желанием обложить портье сверху донизу, а потом еще и в обратном порядке. – Как только прибудет мой камердинер, прошу сообщить ему, что я немедленно жду его у себя. Кстати, сэр Филипп-Норрис Кэббот остановился у вас?

– О да, да, естественно, – поспешно откликнулся портье, и не подозревавший насколько кровожадные мысли по поводу его особы крутятся в прелестной головке обворожительной клиентки. – Все сколько-нибудь значительные личности останавливаются только у нас. У него седьмой люкс. Его двери находятся прямо против Ваших. Мы обязаны предугадывать даже невысказанные желания наших клиентов.

Его рожа окончательно расплылась в многозначительной и всепонимающей улыбке. Желание расправиться с этим улыбчивым придурком стало совсем уж запредельным. Лайза буркнула, чтобы ее немедленно поставили в известность, как только Кэббот направится в ресторан, и стремительно удалилась.

…Фил Кэббот уныло коротал одинокий холостяцкий вечер в ресторане за порцией хобота элефанта "по Азерски" и бутылкой Малю.

Если бы он даже очень постарался, то, пожалуй, все же не смог бы сделать более неудачный выбор меню своего ужина. Дело в том, что хобот "по Азерски" был блюдом практически незнакомым в Старых Мирах никому, за исключением разве что уж самых изысканных гурманов. Особенность этого блюда заключалась в том, что внешне и, так сказать, "органолептически" он более всего походил на толстый кусок старой резины. Тарелка, на которой он подавался, была снабжена с одного бока специальным устройством, чем-то вроде крохотной гильотины, отрубавшей от порции маленькие кусочки. Этот кусочек, окунув в специальный соус, надлежало положить в рот и, согрев до температуры собственного тела, сдобрить глотком вина одного из двух местных сортов – Лярюсского или Малю.