Смерть в подземке

— Ты, Петенька, самый настоящий псих, — с уверенностью объявил Вышегородцев. — Выражаясь высоким стилем, одинокий путник, заблудившийся в лабиринте собственных мрачных фантазий. Ау, Петруша! Выходи из сумрака, мне тебя не хватает! Если предположить, что мы до сих пор в разработке у Потапчука и рядом с нами, буквально на расстоянии вытянутой руки, находится его человек, мы давно уже должны быть за решеткой и, вот именно, плакать в жилетку строгому, но справедливому следователю. А мы — вот они! Не спорю, — уловив нетерпеливое движение начальника охраны, железным тоном предвосхитил он возможные возражения, — в этих твоих построениях прослеживается определенная логика. При некотором напряжении чувств я даже могу допустить, что ты прав. Но тебе не кажется, что подобные предположения вполне поддаются проверке? Хотя бы теоретически, а? Что и возвращает нас к вопросу о твоих прямых должностных обязанностях.

— А вот это, голубчик, и есть самое интересное, — удивив его, спокойно сообщил Стрельцов. — Ты что же думаешь, я эти две недели пил запоем и на иконы крестился? Проверка… То-то, что проверка! Я ее произвел. И как ты думаешь, какие результаты она дала? Нулевые, голубчик, ну-ле-вы-е! Благодаря расторопности некоторых товарищей на месте той перестрелки сразу же после ее окончания появились представители средств массовой информации, а именно: трех телеканалов, двух информационных агентств и полудюжины газет. Все они вели фото- и видеосъемку, всем им было в интересах следствия настоятельно рекомендовано скрыть лицо задержанного, каковая рекомендация, как видишь, была добросовестно выполнена — такие, брат, нынче настали времена, все знают, что свобода печати — не игрушка, ее, как огнестрельное оружие, не всякому в руки дают…

— Но должны же были остаться оригиналы! Цифровые записи, пленки… я не знаю… негативы какие-нибудь!

— Должны были остаться. Но не остались. Нигде. И все молчат, как рыба об лед — ни гу-гу! Деньги предлагал — нос воротят, представляешь?

— Значит, мало предлагал.

— Ха. Ха. Ха, — раздельно произнес Стрельцов. — Не в этом дело, друг мой Эндрю. Просто, делая выбор между кошельком и жизнью, большинство людей по старинке предпочитает жизнь. Я так думаю. И еще мне кажется, что одиночка просто не в состоянии провести такую масштабную зачистку в столь короткий срок, да еще и так тщательно.

— Дерьмово, — подумав, сказал Вышегородцев. — Но погоди, у тебя же были какие-то связи в милиции… то бишь, тьфу ты, в полиции. Его же арестовали, разве не так?

— Его задержали, — поправил Стрельцов. — И, как мне удалось выяснить, выпустили в тот же день, что уже само по себе достаточно странно. А самое странное, что его недолгое пребывание за решеткой не оставило никаких следов — ни фотографий, ни дактилоскопической карты… Даже протокола первичного допроса, и того нет. Ну, как — припекает? Нет ощущения, что сидишь голым задом на горячей сковородке?

— Не понимаю твоего злорадства, — хмуро проворчал Вышегородцев. — Чему ты так радуешься? Мы в одной лодке, на одном корабле — стоим на капитанском мостике и видим, как на нас идет торпеда. Надо крутить штурвал, а не зубоскалить.

— Ты капитан, — напомнил Стрельцов. — Тебе решать, в какую сторону его крутить.

— Если все так скверно, очередную поставку лучше отложить, — сказал Андрей Викторович. — Просто на всякий случай, до выяснения.

— Деньги уже переведены на наш счет, — возразил Петр Кузьмич. — Нас просто не поймут. А не поняв, примут меры. Ты же их знаешь. Для них очень удобно, что нас двое. Одного можно шлепнуть — просто так, чтобы доказать серьезность своих намерений, — а с другим разговаривать, решать вопросы.

— М-да. Веселенькая перспектива.

— А поскольку ты у нас капитан и не обязан знать, в каком из закоулков трюма лежит интересующий наших заокеанских партнеров ценный груз, разговаривать им с тобой не о чем, и в живых они оставят того, кто располагает нужной информацией.

— А ты и рад.

— Отнюдь! Потому что в этой ситуации неизвестно, что лучше — смерть или жизнь по принципу «плохо, но недолго». Так что, мой капитан, ложиться на этот румб я вам настоятельно не рекомендую.

— Знаешь что, — сказал Андрей Викторович тоном, ясно свидетельствовавшим о том, что теперь его уже по-настоящему припекло, — а не пошел бы ты в ж…! Вся эта поганая ситуация — твоих рук дело. Сам напортачил, а теперь рассказываешь мне страшилки про оживших генералов и убийц-призраков. Ты себя со стороны послушай! Ну, бред ведь! Будь на моем месте психиатр, ты бы уже сидел в смирительной рубашке и рычал на санитаров! Что ты улыбаешься? Проверку он устроил, людей по информационным агентствам разослал… Просто поезжай в спортзал и посмотри. Ты же видел своего наемника, знаешь его в лицо. Вот и посмотри, он это или не он. Неужели трудно было сообразить!