Смерть в подземке

— Не грусти, — сказал он, не прерывая своего занятия. — Поверь, поводов для грусти нынче гораздо меньше, чем когда бы то ни было. Чтобы тебе стало веселее, открою маленький секрет: я иду устраиваться на новую работу.

Веселее Ирине не стало. Она была знакома с Федором Филипповичем, знала, что он — единственный, с кем ее муж может быть до конца откровенным, и вскользь промелькнувшее в средствах массовой информации сообщение о его смерти ударило ее куда больнее, чем она могла ожидать. У нее имелись все причины его ненавидеть, но это было просто невозможно — в нем, генерале ФСБ, как это ни парадоксально, с первого взгляда угадывался хороший человек.

Ирина давно догадывалась, что так называемая работа Глеба — это исключительно Федор Филиппович, и никто, кроме него. То, что после смерти генерала мужу, оказывается, пришлось искать новое место, полностью подтверждало эту догадку. Ирине уже не впервые подумалось, что для человека, только что потерявшего не просто начальника, а единственного друга, за годы почти ставшего ему отцом, Глеб ведет себя чересчур спокойно — разговаривает как ни в чем не бывало, шутит, даже смеется… Впрочем, он всегда отлично умел держать себя в руках, и о том, что на самом деле скрывает его улыбка, оставалось только гадать.

— А что за работа? — спросила она. — Или это снова секрет?

— На этот раз никаких секретов, — к ее удивлению, объявил Глеб. — Работенка спокойная, чистая… Телохранитель при восходящей звезде мирового спорта — как тебе такая должность?

— С ума сошел! — ахнула Ирина. — Ничего себе — спокойная работа!

— Если ты о перспективе заслонить клиента телом от пули, так это не тот случай, — заявил Сиверов, поправляя темные очки. — Кому он нужен, сама подумай! Самое страшное, что ему грозит, — это быть разорванным на сувениры толпой поклонниц. Не спорю, в смысле карьерного роста я ничего не приобрел, но это временно, просто чтобы перебиться, пока не подвернется что-нибудь стоящее.

Упоминание о карьерном росте направило мысли Ирины в новое русло. Она давно отвыкла считать деньги, и до сих пор финансовый аспект проблемы просто не приходил ей в голову. Было очевидно, что телохранитель, кого бы он ни охранял, получает намного меньше уникального специалиста, каковым, по словам покойного генерала Потапчука, являлся ее муж до недавних пор. «Ничего, — без особой уверенности сказала она себе, — проживем, перетопчемся. Я неплохо зарабатываю, да и он, наверное, будет работать не бесплатно…»

— Вернешься скоро? — спросила она, благоразумно воздержавшись от упоминания о деньгах. Глеба оно бы наверняка рассмешило, а ей было не до смеха.

— Летчики-пилоты, бомбы-пулеметы, — запел Сиверов, рассеянно хлопая себя по карманам, — вот и улетели в дальний путь… А когда вернетесь, я не знаю, скоро ли, только возвращайтесь хоть когда-нибудь…

Пел он отвратительно, а когда ему на это указывали, объявлял, что у каждого приличного человека, будь он хоть трижды гений, должны иметься пусть минимальные, но все-таки недостатки — просто затем, чтобы окружающие не чувствовали себя по сравнению с ним ущербными и не отравляли ему ауру своей черной завистью. При его фанатичной любви к классической музыке и тончайшем музыкальном слухе полнейшее отсутствие вокальных данных было как раз таким недостатком, хотя Ирине порой начинало казаться, что ее муженек притворяется.

— Это еще что такое? — спросила она, имея в виду песню. — Знакомое что-то, но вот что, откуда…

— Аркадий Петрович Гайдар, — бодро отрапортовал Сиверов. — «Тимур и его команда», если мне не изменяет память.

Сделав это важное сообщение, он чмокнул жену в щеку и был таков. Лишь заперев за ним дверь на оба замка, Ирина сообразила, что вопрос о времени его возвращения остался без ответа — впрочем, как и всегда.

* * *

Отпустив такси, Глеб неторопливо выкурил сигарету, задумчиво разглядывая до сих пор лежащую посреди стоянки груду горелого железа — все, что осталось от спортивного автомобиля. Судя по некоторым характерным элементам внешнего дизайна, при жизни это был «ниссан», сошедший с конвейера где-то на заре нового тысячелетия. Что до дизайна внутреннего, то от него не осталось ничегошеньки — машина выгорела до голого железа, и подсыхающая внутри пена из пожарного брандспойта ничего не добавляла ей в смысле красоты и привлекательности. Стоянка, как и любая стоянка в центре Москвы, была забита почти до отказа, но места справа и слева от сгоревшего автомобиля пустовали, как будто посетители спортивно-развлекательного комплекса суеверно боялись повторного воспламенения уже сгоревшего до последней молекулы органики покореженного стального остова.

— Любуешься? — услышал он за спиной знакомый голос и, обернувшись, увидел Безродного, который смотрел на него сверху вниз из окошка насекомоподобного японского пикапа.