Смерть в подземке

— Так-то лучше, — произнес в наступившей тишине Стрельцов. Голос у него был слабый, дребезжащий, как у больного с высокой температурой, но говорил он уверенно и ровно. — Не стоит беспокоить соседей, людям выспаться надо, у всех завтра рабочий день. У всех, кроме тебя, дурак, — добавил он, адресуясь к Вышегородцеву. — Ты уходишь в бессрочный отпуск. Куда, говоришь, я уехал — в теплые страны? Знаешь, мне больше нравится наш климат. Лучше отправляйся туда сам, старина Эндрю. Зря ты меня не послушал, я ведь предупреждал, что вернусь… Поставьте его на копыта.

Андрея Викторовича ухватили за шиворот и рывком подняли с пола. Стоявший за спиной у Стрельцова охранник рукояткой вперед протянул ему пистолет с глушителем. Окончательно осознав, что ожидать счастливого пробуждения в своей мягкой двуспальной кровати не приходится, Вышегородцев неожиданно с силой оттолкнул плечом ближайшего из своих мучителей и, шлепая босыми ступнями по шершавому холодному бетону, бросился к выходу.

Щуря глаз от дыма зажатой в уголке рта сигареты, Стрельцов поднял пистолет, тщательно прицелился и плавно нажал на спуск. Несмотря на слабость и сильное наркотическое опьянение, вызванное обезболивающими препаратами, он не промахнулся. Выстрел оказался точным, пуля угодила именно туда, куда хотел Петр Кузьмич, а именно в правый локоть.

Это напоминало сильный удар железной палкой, поначалу показавшийся безболезненным, но уже в следующее мгновение отозвавшийся такой нечеловеческой, невообразимой болью, о существовании которой Андрей Викторович до сего момента даже не подозревал. На бегу его развернуло правым плечом вперед, ноги переплелись, и он кубарем покатился по бетонному полу, пачкая его кровью и глухо, нечленораздельно воя сквозь кляп. Лицо побагровело от натуги, из зажмуренных глаз потекли слезы; он извивался на полу, как гигантский раздавленный червяк, колотя по бетону сбитыми в кровь босыми пятками.

— Вот теперь все по-честному, — с удовлетворением произнес Стрельцов, возвращая охраннику пистолет. — Пакуйте.

Раненого грубо подхватили под мышки, волоком дотащили до железного ящика и бесцеремонно, как куль картошки, швырнули туда. Стрельцов встал, опираясь на услужливо подставленное плечо охранника, подошел к ящику и заглянул внутрь. Под его спокойным, ничего не выражающим взглядом Андрей Викторович перестал выть и биться о железные стенки.

— Как аукнется, так и откликнется, — поделился с ним проверенной веками народной мудростью Петр Кузьмич, выбросил мешающий окурок и здоровой рукой без дальнейших разговоров захлопнул крышку ящика. Та глухо лязгнула, опустившись, и сейчас же подпрыгнула, едва не открывшись снова: перед лицом уготованной ему страшной, мучительной смерти даже такой рохля, как дружище Эндрю, брыкался до последнего. Резким движением головы заставив отступить кинувшегося было на помощь охранника, Стрельцов придавил крышку коленом и один за другим защелкнул три прочных запора. Ящик ходил ходуном, из него доносился приглушенный кляпом панический визг. — Давайте, — сказал своим людям Петр Кузьмич и, с трудом переставляя ноги, вернулся в кресло.

Охранники поднесли ящик к краю смотровой ямы и подвели под него прочные брезентовые шлеи, какими пользуются для переноски тяжестей профессиональные грузчики. Профессия могильщиков явно была для них новой, и, опуская импровизированный гроб в яму, действовали они довольно неуклюже. Один из них не удержал шлею, та соскользнула с плеча, ящик накренился, со скрежетом чиркнул углом о бетонный борт ямы и с глухим шумом упал на дно.

— Если он потерял сознание или сломал шею, я тебя рядом с ним положу, — пообещал растяпе Стрельцов.

Позеленевший охранник с облегчением перевел дух, когда донесшийся из ямы приглушенный вой возвестил о том, что допущенная им оплошность не возымела фатальных последствий. Не дожидаясь команды, он спрыгнул в осмотровую яму, в одиночку поправил ящик, косо торчавший из отрытой там могилы, поднатужился и столкнул его на дно. Выбравшись наверх, он схватился за лопату, и, как только первая пригоршня земли с шумом упала на железную крышку, доносившиеся из ящика нечленораздельные вопли смолкли.

Впрочем, после третьей или четвертой лопаты они возобновились. Становясь все глуше по мере того, как утолщался слой похоронившей под собой железный гроб земли, они не прекращались до тех пор, пока кто-то снова не включил бетономешалку. Коническая бочка завертелась, возвращая однородность успевшему отстояться раствору; ее подкатили к самому краю, вращающееся жерло накренилось и опрокинулось, с хлюпаньем извергая густую комковатую массу. Потом бетономешалку выключили, и два охранника, орудуя совковыми лопатами, принялись торопливо выскребать из нее остатки раствора.

Когда скрежет лопат по железу прекратился, Петр Кузьмич прислушался. Ему показалось, что он по-прежнему слышит доносящиеся из-под слоя земли и бетона слабые скулящие звуки, но, вероятнее всего, они были плодом его воображения.