Смерть в Персии

– Я знаю. Я сразу поняла, что это ошибка.

– Это не ошибка, просто неосмотрительность.

– Спасибо, что ты так думаешь.

– Не говори ерунды. Не надо так говорить!

– Но мне было нужно увидеть тебя. Ты же понимаешь, что мне это было необходимо?

– Понимаю, дорогая.

– И вот я вижу тебя, ты здесь…

– Мне ужасно жаль, бедняжка моя, что я заставила тебя ждать.

– …и больше никуда не уйдешь. Теперь мы будем вместе.

Она взяла меня за плечи, немного отстранилась и внимательно посмотрела мне в глаза.

– Да, – сказала она, – теперь я не оставлю тебя одну.

– Сначала тебе нужно поправиться.

– Тебе тоже.

– И тогда…

Она улыбнулась мне.

– Тогда, – сказала она, – тогда никто не причинит нам зла.

– Мы уедем в другую страну.

– В счастливую страну, где мы обе будем дома.

– Знаешь, где это? – спросила я.

– Конечно, – серьезно ответила Жале, – это такая страна, где никто не причинит нам зла!

– Только бы ты поправилась, Жале!

– Не беспокойся из-за меня. Пожалуйста, пожалуйста, не бойся за меня!

– Не бояться?

– Нет, пока я с тобой.

– И ты всегда будешь со мной?

– Я ведь пообещала тебе.

– Пообещала.

– Ты же доверяешь мне? Или ты мне не веришь?

– Ох, с тобой хоть на край света…

Она наклонилась ко мне.

– Мы уже почти на краю, – сказала она.

– Но ведь мы так молоды.

– Это ничего не значит.

– Мы уже узнали так много боли, Жале, а ведь мы так молоды. Это должно быть только началом.

– Должно быть, – ответила она, – но это совершенно неважно.

– Нам ничего не поможет?

– Дорогая, не надейся, что нам что-то сможет помочь.

– Но я верю тебе. Верю до самого края света.

– И ты уже не боишься?

– Я думаю о другой стране. Думаю, что там мы будем по-настоящему счастливы.

– Я рада, что ты не боишься. Для меня важно знать это.

– Главное – верить, что когда-то ты снова полюбишь жизнь.

– Во мне навсегда останется что-то твое.

– Но ведь мы вместе, Жале!

– Да, – мягко сказала она, – а теперь мне пора идти.

– Жале!

– Моя дорогая.

– Значит, это неправда, что ты всегда будешь со мной?

– Значит, неправда. Ты же знаешь, я не могу остаться.

– Пожалуйста, – сказала я, – пожалуйста, не оставляй меня одну.

– Тебе сейчас нельзя волноваться.

– Ради Бога, не оставляй меня одну.

– Бог давно отвернулся от нас. Не надо сейчас говорить о Боге.

– Пожалуйста, Жале, я прошу тебя…

– Будь благоразумна, – сказала она, – если меня завтра не положат в больницу, я снова приду к тебе. – Она сжала мои руки и склонилась надо мной. – Постарайся выдержать это всё, – сказала она.

Мы прижались друг к другу.

– Почему ты думаешь, что Бог отвернулся от нас? – спросила я. – Почему нас разлучают? Почему тебя отбирают у меня?

– Пожалуйста, держись, – сказала она. – Я больше не могу. Я не могу тебе помочь. Но когда ты окажешься в другой стране, Бог со всеми своими ангелами снова повернется к тебе. Если ты выдержишь.

– Я не хочу, Жале.

– Больше мне не о чем тебя просить, дорогая. – Она встала, мы по-прежнему крепко держали друг друга за руки.

– Постарайся завтра прийти, – попросила я.

– Постараюсь, дорогая моя.

– Если бы ты знала, Жале, что это для меня значит!

– Знаю, дорогая.

– Знать, что ты сейчас уйдешь и, может быть, никогда не вернешься!

Она мягко отпустила мои руки и положила мою голову на подушку.

– Нам остался недолгий путь, – сказала она, – и тогда уже никто не причинит нам зла.

Я хотела снова приподняться, но она была уже в дверях.

На следующий день Жале отвезли в советскую больницу. Ее отец запретил любые визиты, якобы чтобы не тревожить ее. Меня это не касалось, я всё равно не смогла бы даже попытаться навестить ее.

Мой врач сказал, что дела Жале так плохи, что ее может спасти только немедленная странгуляция левого легкого, но она сама боится операции, а отец и вовсе не желает ничего слышать об этом. Впрочем, я думаю, что даже удачное хирургическое вмешательство дало бы только короткую отсрочку.

Когда нога почти зажила, меня отвезли обратно в долину Лар. Я почти не запомнила дорогу туда, но, как бы то ни было, однажды вечером я вернулась в свою палатку, и всё стало как прежде.

Ангел и смерть Жале (посвящается Каталине Крейн)

И явился мне ангел во второй раз. Я стояла перед палаткой и заметила, как он подошел, хотя в тот момент не сводила глаз с реки, которая начинала блестеть вечерним серебром. Меж низких зеленых берегов спокойно и почти беззвучно текла она в сторону полосатой пирамиды Дамаванда. Ей предстоял долгий путь, черные скалы и зеленые луга останутся позади, долина станет шире и в свете луны превратится в равнину.

Я знала, что Жале сейчас умирает, и я даже не повернула головы, чтобы поприветствовать ангела, который остановился неподалеку.

– А ты знаешь, куда течет эта вода? – спросил он.

– Нет, – ответила я, – я знаю, что это воды смерти Жале и над ними наступит ночь.

Присутствие ангела мешало мне. Мои мысли были с Жале, и ничто не связывало меня с ней, кроме этого почти беззвучного потока; я чувствовала, что он почти касается моего сердца и скоро потечет через меня: тогда я снова была бы вместе с ней, пусть и неведомым пока для меня образом.