Смерть в хрустальном дворце

Его бакенбарды щекотали мне щеку, и я с трудом удержалась, чтобы не захихикать. Может, дело было в том, что я выпила слишком много шампанского. Оно было сладким на вкус, с ароматом яблок, пузырьки восхитительным образом разливались у меня по языку, и я не подумала, что это на самом деле алкоголь, который я употребляю крайне редко.

– Пойди проверь, – сказала я Бертраму, когда Труди исчезла. – Может, нам повезет. Я буду сторожить в коридоре.

– Ухни как сова, если кто-то появится, – предложил Бертрам.

– С какой стати тут появиться сове… – открыла рот я, но он уже исчез.

Бертраму потребовалось несколько минут, чтобы найти, просмотреть и забрать нужный нам контракт, но время в коридоре для меня, где я оставалась в одиночестве, тянулось болезненно медленно. У меня крутило живот от беспокойства. Из-за того, что я не ела, но выпила, меня начало подташнивать. Мне стало так плохо, что я уже начала присматривать поблизости или растение в горшке, или ведро. Мое воспитание не позволяло мне извергнуть содержимое желудка на ковер. На самом деле я сомневаюсь, что мою матушку вообще рвало хоть когда-нибудь в жизни. Но я, похоже, получилась не такой стойкой. Я не могла уходить со своего поста больше чем на пару метров, а никакой емкости поблизости не наблюдалось. Вскоре позывы стали такими сильными, что я поняла: долго не выдержу. Я могла только молиться, чтобы никто не застигнул Бертрама врасплох. Я подошла к окну, мимо которого мы недавно проходили.

К счастью, оно не было закрыто решетками, как часто окна на цокольных этажах. Но его неоднократно красили, и эта засохшая краска мешала открыть окно. Однако с помощью туфли мне удалось ее сбить и высвободить шпингалет. Затем, приложив невероятные усилия, на которые я оказалась способна только благодаря дикой панике, я приподняла оконную раму и высунула голову наружу. Окно открывалось в глухой переулок, а не на оживленную улицу, и оказалось расположено выше, чем я рассчитывала, – примерно в двух метрах над землей. На меня с любопытством уставился большой полосатый кот. Я поблагодарила Бога за то, что это такое уединенное место, и меня вырвало на землю под окном. Мне мгновенно стало лучше, но ненадолго. У меня снова и снова крутило живот, снова поднималась тошнота волна за волной, и мне пришлось снова совершить это недостойное леди действие. И тогда я от всего сердца дала себе клятву никогда больше не пить шампанское [31].

В конце концов у меня в животе ничего не осталось. Я склонилась через подоконник, чувствуя, как мое лицо обдувает свежим ветерком. Кот исчез, и я испугалась, не стал ли он жертвой моего неточного прицеливания. В этот момент у меня, честно говоря, было желание послать короля и страну ко всем чертям, а также всех немцев и дипломатов, которые оказались впутаны в это дело. Мне хотелось только лечь в какой-нибудь темной комнате и положить на лоб мокрый холодный платок. Я как раз представляла это блаженное состояние, когда из-за угла вылетел Бертрам. Я без труда поняла, что это он, даже не повернув головы.

– Тревога! Она идет! – прокричал Бертрам.

Увидев, как он приближается, я отошла от окна. Фалды фрака развевались у него за спиной, в руках он сжимал какие-то бумаги.

– Окно! – воскликнул он. – Отлично! – И до того, как я могла что-то возразить, он выпрыгнул из него с гораздо большей ловкостью, чем я могла от него ожидать, и исчез внизу. – Я тебя поймаю, – крикнул он в следующее мгновение, а за этим последовал возглас, свидетельствующий о том, что он обнаружил, почему я открывала окно.

Однако времени на объяснения не было, потому что в коридоре у себя за спиной я слышала приближающийся стук каблучков. И он еще сопровождался громким криком, от которого легкие могут разорваться:

– Джордж! Джордж! Держи воров!

У меня едва ли было на это время, но я подумала, что половину мужчин в Лондоне зовут Джордж. Я подтянулась к подоконнику. Это джентльмены могут выпрыгивать из окон как молодые олени, но юбки – не лучшие друзья девушек в этом деле. Внизу я увидела, что Бертрам проехался по тому, что леди никогда не должна упоминать, притормозил и упал на мягкое место. И это его продвижение по массе, которую леди никогда не должна упоминать, разнесло массу еще больше по территории за окном. Я огляделась. Кот теперь сидел на выступе у окна напротив. Он мыл лапу и ухмылялся, как может ухмыляться только кот, наблюдая за тем, как я буду выпутываться из сложного положения.

Я подобрала юбки и прыгнула. Бертрам галантно шагнул мне навстречу. Ему придется выбросить эти ботинки. Однако вместо того, чтобы аккуратно приземлиться в его объятия, я на мгновение зависла в воздухе. Я увидела, как у Бертрама выкатываются глаза от удивления. Затем послышался треск, это рвалась моя юбка, зацепившаяся за шпингалет, но я оказалась на свободе и всей тяжестью своего тела рухнула на Бертрама, он в свою очередь рухнул на землю. Это было самое неприятное объятие в моей жизни.