Смерть приятелям, или Запоздалая расплата

— Да, в первый, ещё до объявления нам войны. Штерн третий год проживает за границей, я хотел уточнить, но мне сказали, что он разъезжает по Европе. Судя по присланным письмам, сентябрь он проводит в Италии. Яроцкий ныне служит при канцелярии Псковского губернатора. Он мне рассказал, что в один из дней девяносто второго года шайка совершила нападение на дом, где проживала его семья. Слава богу, что никого не оказалось на месте. Ребята Веремеева совершили кражу и тогда же забрали его паспорт.

— Значит, что на сегодня мы имеем, — то ли подводя итоги, то ли высказывая свои соображения, начал Владимир Гаврилович. — В преступлениях подозревается Павел Львович, не состоявшийся наследник имения в деревне…

— Селе, — подсказал Лунащук.

— Благодарю, — скользнув взглядом по Михаилу Александровичу, Филиппов продолжил, — в селе Веремеевке. Если он загодя присваивал паспорта, то наверняка знал, что шайку рано или поздно обнаружат, и тогда придётся отвечать за содеянное. Для себя он подстелил соломки в виде чужих паспортов, чтобы за этими именами спрятаться, когда придёт час. Но уповать на них мы не можем — со времени побега Павла прошло одиннадцать-двенадцать лет. И мы не знаем, чем он занимался все эти годы, под какими личинами проживал. Неприятно, но это так. Хотя можно посмотреть с другой стороны. Если он сохранил паспорт, то не мог им воспользоваться ранее или сберегал…

— Владимир Гаврилович, а может быть, он ими ранее не пользовался по причине возраста? — высказал предположение Власков.

— Не думаю, — после некоторого раздумья ответил начальник сыскной полиции, — человек не всегда выглядит по своим годам, иногда старше, иногда моложе. Здесь дело в другом, — он вздёрнул брови и обвёл взглядом сидящих, ища ответ в их глазах. — Видимо… — и умолк, не найдя нужного предположения.

— Да, — произнёс Мечислав Николаевич, — трудно копаться в голове преступника, не представляя его конечной цели.

— Ну, цель-то его нам известна, — поморщился Владимир Гаврилович, — получить наследство и заодно отомстить всем тем, кто, по его мнению, повинен в том, что его отодвинули в сторону.

— Но почему столько лет спустя?

— Может быть, он всё это время жил за границей?

— Или сидел в тюрьме по другим преступлениям? — дополнил Михаила Александровича Кунцевич.

— Вполне возможно, — поддержал Мечислава Николаевича Филиппов, — первый раз он мог объявиться три года тому, когда скончалась его матушка. Кстати, вы, Михаил Александрович, не проверяли, от чего она умерла?

— Нет, — смутился Лунащук, — я и предположить не мог, что… — оправдывался он, — Надежде Павловне на день смерти исполнился семьдесят один год. И я полагал…

— Хорошо. Вы сказали, что в первый раз он объявился в родных краях три года тому. И тогда же по трагической случайности утонул дворецкий, и умер отец Иоанн, которые подписали духовное завещание?

— Совершенно верно. Но я и предположить не мог, что у сына поднимется рука на собственную мать.

— Я бы сказал иначе. Вы говорили, что Павел Веремеев не знал ни в чём отказа, жил, так сказать, только доставляя себе удовольствие. Создание шайки — это тоже от вседозволенности. Захотелось поиграть в разбойников. Тогда он окончательно перестал различать добро и зло. Всё, что ему хотелось, должно было предоставляться незамедлительно. Кроме того, он упивался властью. Вы говорите, он приказал звать его дофином?

— Да, — кивнул головой Михаил Александрович.

— Дофин — наследник престола, второе лицо в государстве, которому повиновались точно так же, как и королю.

— Владимир Гаврилович, у меня не укладывается в голове, — поднёс руки к вискам Мечислав Николаевич. — Даже солдат на войне не всегда способен выстрелить в противника, хотя их разделяет большое расстояние. А здесь юноша, у которого пушок вместо усов, берёт в руки нож и режет живого человека, наслаждается тем, как землю заливают потоки крови. Непостижимо, господа, непостижимо!

Филиппов тяжело вздохнул, словно отсекая начавшиеся стенания о судьбе тогда ещё не сформировавшегося убийцы.

— Хватит о прошлом. Вернёмся, господа, к сегодняшнему дню. Сейчас мы имеем в своём распоряжении три фамилии, под которыми, возможно, скрывается наш предполагаемый убийца. Его нынешних планов мы фактически не знаем. Да, — он посмотрел на Лунащука, — мы можем предположить, что преступник хочет вернуть принадлежащее ему, как дофину, государство — Веремеевку, в которой он чувствовал себя хозяином. Но сделать это весьма затруднительно — ведь он до сих пор числится беглым каторжником. Значит, под собственным именем он предстать в качестве наследника не может, тем более что Власов сделал наследником Карла фон Линдсберга…

— Который тоже мёртв, — вставил Власков.