Смерть приятелям, или Запоздалая расплата

Николай Павлович Нерстенс, дослужившийся за двадцать лет до чина надворного советника и должности столоначальника, своим положением не тяготился, а наоборот, никогда не ожидал, что поднимется так высоко. Звёзд с неба не хватал, особыми талантами не обладал. Просто пёр вверх, как носорог, не разбирающий дороги. Неоднократно терпел фиаско, но добился своего, обойдя по пути к занимаемой должности нескольких сослуживцев.

Приходу полицейского чиновника он отнюдь не обрадовался. Защемило сердце: вдруг прознали о его не слишком законных делах? Именно поэтому он ёрзал на стуле и боялся взглянуть в глаза чиновнику для поручений при начальнике сыскной полиции.

Николай Павлович глупо улыбался и вытирал тайком под столом взмокшие ладони о штаны. Лоб его тоже покрылся потом.

— Александра Андреевича? — заикаясь, произнёс Нерстенс. — Такого не может быть! Мы же… Вы не спутали его с однофамильцем или с соседом?

— Ошибки быть не может, таких ошибок и шуток сыскная полиция не допускает.

— Как же так? — борода столоначальника подрагивала, в глазах мелькали беспокойные огоньки.

— Николай Павлович, в последние дни господин Варламеев случаем не выглядел озабоченным, не жаловался ли вам на что-либо?

— Увы, не припомню, — борода качнулась из стороны в сторону.

— Может, с ним были связаны какие-то сложности или скандалы?

— Да вы что? — чуть ли не замахал руками Нерстенс. — Александр Андреевич и скандалы — вещи несовместные. Вы же знаете, наверное, что у него больная сестра, так вот, он в ней души не чаял. И старался жить без лишних потрясений.

— Николай Павлович, я понимаю, что Варламеев — исключительной души человек, но позволю себе вам напомнить, что такого замечательного человека убили в собственной квартире. И вы будете отрицать, что дыма без огня не бывает?

Нерстенс только открывал и закрывал рот — видимо, хотел возмутиться, но не находил достойных слов.

— Ну… вы…

— Я пришёл к вам, Николай Павлович, не для того, чтобы выслушивать похвалы в адрес убитого. Я и сам догадываюсь, что он был не только превосходным чиновником, но и, наверное, душой компании. Вы мне расскажите об обратной стороне медали. Ведь кто-то же не считал Варламеева таким замечательным, и даже позволил себе украсить его шею кровавым ожерельем.

— Простите, но я не приятельствовал с Александром Андреевичем и не знаю о его поведении вне стен нашего управления, — сухо проговорил Николай Павлович.

— Я понимаю вашу обеспокоенность из-за того, что на управление падёт тёмное пятно в связи с преждевременной кончиной вашего сотрудника. Но наш разговор, уверяю вас, как представитель власти, не пойдет далее нас двоих. Если, конечно, вы сами кому-нибудь о нём не поведаете. Но на вас я могу положиться, не так ли?

Нерстенс покраснел, и глаза его заблестели. Лунащук попал в цель. Столоначальник намеревался по возвращении домой поделиться невероятной новостью с женой, естественно, приукрасив и добавив такие подробности, на которые будет способна его фантазия.

— Совершенно верно.

— Неужели вы, как столоначальник, никогда не бывали у Варламеева?

— Отчего же? Один раз мы были приглашены за город в дом сестры Александра Андреевича.

— О чём же, кроме служебных тайн, — Михаил Александрович хотел было улыбнуться, но сдержался, — вы беседовали?

— Уж я и не помню, — пожал плечами Нерстенс, лицо которого приобрело натуральный цвет, — о погоде, театре… Ну, я не припомню, ей-богу. Эдакий пустой разговор, о котором нечего вспомнить.

VI

1

Хозяйка гостиницы с нескрываемым страхом, но ещё большим любопытством встретила Мечислава Николаевича. Долго смотрела на петербургского гостя, словно увидела в его облике что-то новое, дотоле не замечаемое. Потом шепнула:

— Простите, господин Кунцевич, но там… — и не договорила.

Ещё на улице Мечислав Николаевич удивился скоплению экипажей возле гостиницы, и самому странному обстоятельству — присутствию полицейских.

— Их много? — спросил чиновник для поручений серьёзным тоном, хотя уже догадался, кто его дожидается.

— Господи!.. — хозяйка в ответ всплеснула руками, только теперь распознав в столичном господине значительного чиновника.

В комнате действительно было не протолкнуться, хотя определённую иерархию Мечислав Николаевич опытным глазом отметил. Сидел в единственном кресле уездный исправник Сосновский. По одну сторону стоял помощник Морозов, по другую — становой пристав Руссакович.

В комнате и без того разговаривали довольно тихо, но когда отрылась дверь и на пороге появился Кунцевич, голоса смолкли. Взгляды устремились на вошедшего. Каждый безгласно вопрошал о своём.

Сосновский поднялся с места.

— Добрый вечер, Мечислав Николаевич, — голос уездного исправника звучал с уничижительной ласковостью, и на губах у него, как приклеенная, сияла почти презрительная улыбка.

— Здравствуйте, господа, — Кунцевич обвёл взглядом присутствующих и остановил взор на Сосновском, которому явно не терпелось перейти к расспросам, но что-то ему мешало.