Смерть приятелям, или Запоздалая расплата

— Странное дело… Разрешите представиться: Леонид Мартинович Сосновский, исполняю должность уездного исправника, а это, — он махнул рукой в сторону, — прошу любить и жаловать, мой помощник Морозов, — и добавил: — Дмитрий Севастьянович.

Помощник с высоты немалого роста посмотрел на петербургского чиновника и тоже приподнял шляпу.

— Значит, вы первый оказались на месте преступления?

— Получается, что так, — ответил Мечислав Николаевич.

— Сделайте милость, скажите: как вы сумели найти бедного Карла Филипповича?

— Видите ли, прежде чем соваться в пасть льва… Простите, что так говорю, но я много наслышан о… чудачествах старшего фон Линдсберга. Вот и решил, так сказать, провести рекогносцировку, — он без запинки произнёс последнее слово, — и после этого нанести визит уважаемому Филиппу Ивановичу.

— Странные у вас методы, господин… э…

— Кунцевич, — услужливо подсказал Мечислав Николаевич.

— Да-да, господин Кунцевич. Вы все дела ведёте подобным образом??

— Простите, Леонид Мартинович, но я здесь чужой и поэтому не знаю многого. Не хотелось бы попасть как кур в ощип…

Сосновский погрозил пальцем петербургскому чиновнику.

— Но ведь попали? — и тут же перевёл разговор на другую тему. — Что-то, господа, Викентий Алексеевич опаздывает. Скоро начнёт смеркаться, и тогда не увидим ни зги. Да и обыскать, как мне кажется, надо рощу. Вдруг что-то там обнаружится? Кстати, — обрадовался новой мысли уездный начальник, — Карл Филиппович, кажется мне, служил в гвардии?

— Совершенно верно, — за всех ответил Кунцевич.

— Уж не произошла ли здесь дуэль? Я слышал, что прапорщик прибыл в имение ещё неделю тому. А эти офицеры, особенно гвардейские, такие вспыльчивые!

— Увы, — опять за всех ответил Кунцевич, — господину гвардейскому офицеру перерезали горло.

— Ну, может быть, саблей?

— Леонид Мартинович, на дуэли присутствуют секунданты, доктор, а здесь тело убитого брошено в яму и засыпано листвой.

— Неслыханно, господа, чтобы в нашем уезде… Вот так, отпрыска одного из именитейших фамилий, словно… Не могу поверить, господа, не могу…

Полуэкт Осипович вроде бы рядом стоял, но складывалось впечатление, что он где-то в другом месте. Видимо, привык чувствовать себя в стане если не королём, то первым лицом, но когда рядом находилось вышестоящее начальство, Руссакович терялся и чувствовал себя пигмеем.

— Где же наш уважаемый Викентий Алексеевич?

— Я давно здесь, — подал голос статский советник Гринёв, исполняющий должность судебного следователя уездного города Шавли, — не посмел перебивать ваш разговор.

— Викентий Алексеевич, а мы вас заждались.

— Простите, Леонид Мартинович, я здесь, так сказать, частным порядком. Следствие будет вести Иван Николаевич, — поправил очки Гринёв и указал подбородком на надворного советника Кривицкого, мужчину средних лет, с залысинами на круглой голове, — ведь здесь епархия здешнего судебного следователя. — В его словах проскользнула ирония.

Иван Николаевич при словах шавельского следователя хотел что-то сказать, но передумал, сочтя за лучшее молчание. Сейчас важнее слушать, чем говорить, тем более что откуда-то появился столичный сыскной агент.

Начальник уезда обратил взгляд на Кривицкого, долго смотрел на него, поджав губы, потом всё-таки произнёс:

— Вы, Иван Николаевич, готовы начать следствие?

Последний не ответил — от неожиданности у него перехватило дыхание, — только кивнул головой.

— Кто доложит Филиппу Ивановичу о случившейся трагедии? — Леонид Мартинович смотрел в сторону, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Разрешите мне? — раздался незнакомый голос, заинтересовавший уездного исправника. Сосновский с нескрываемым любопытством посмотрел на петербургского чиновника. — Мне так или иначе хотелось бы, чтобы господин фон Линдсберг уделил мне некоторое время.

— Ваше право. А вы? — Леонид Мартинович сверлил глазами Кривицкого.

— Как следствие пойдёт, — уклончиво ответил Иван Николаевич.

6

Правитель канцелярии, действительный статский советник Кручен-Голубов поморщился, когда секретарь доложил о приходе какого-то полицейского чина. Владимир Саввич испытывал к ведомству внутренних дел давнюю неприязнь. Будучи восторженным юношей, он попал в неприятную ситуацию, которая могла повлиять на его дальнейшую судьбу. Но благодаря вмешательству близкого родственника, чиновника канцелярии Его Императорского Величества, удалось выйти из положения, не потеряв ни единого, как говорится, волоска. Но три дня и три ночи, проведённые в каземате, запомнились надолго. Полицейский мог бы отпустить Володю домой, пожурив или сделав выговор, но решил проучить. Тюрьма — не лучшее место для изнеженного воспитанием юноши.

— По какому вопросу явился сей… — Владимир Саввич не договорил.

— Говорит, по служебному, — ответствовал секретарь.

Кручен-Голубов с минуту помолчал, отбивая дробь пальцами по поверхности стола. Не примешь — так, не дай-то Боже, пойдёт жаловаться вышестоящему начальству; примешь — подумает, что из-за боязни, или «рыльце в пушку».

— Через четверть часа можешь его ко мне проводить.

— Слушаюсь, — кивнул головой секретарь.