– Он же младше нас! – ахнул Восемнадцатый, а Двадцать третий подтвердил.
– Ага! Теперь ты понимаешь, что не только мы – его дети? Этот вот тоже. Он очень похож на нас с тобой, только младше. Он появился позже нас.
– Но зачем ему еще сын, когда есть мы? – пораженно спросил Восемнадцатый. – Когда есть двадцать пять нас? А?..
В этот момент мальчик в лаборатории не вытерпел пытки иглами и вновь заорал. На его голом теле от перенапряжения вздулись вены и жилы, а кожа покраснела.
– Отец! За что? Отпусти! Мне больно! Мне очень больно!..
– Ничего-ничего, – отмахнулся Кизляк. – Потерпи немного, и у тебя все будет.
Мужчина довольно похлопал себя по коленке и запустил руки в длинные, серебристые волосы. Потом встал и принялся ходить взад-вперед с явно счастливым видом. Несколько раз останавливался, замирал и смотрел в потолок, шевеля губами, будто что-то подсчитывая, а потом, не в силах сдержать бурю эмоций, громко и возбужденно воскликнул:
– Вот оно! Вот оно! Это настоящее чудо! – и начал пританцовывать, словно крутил торжественный вальс с невидимым собеседником. – Охренеть! Нет, только подумать! Я сделал это! Ты…
– Мне больно, па… – стонал в это время совсем маленький мальчик. В отличие от двадцати пяти братьев, ему было не более четырех.
– Ты сделал это! Вернее, – продолжал восхвалять себя мужчина, – я сделал тебя! А ты и есть то самое чудо! В отличие от этих… – отец махнул рукой в сторону двери в коридор, видимо, имея в виду спящих в спальне мальчишек и не подозревая, что двое из них в это время наблюдают за происходящим. – В отличие от этих пустышек, ты – панацея от многих бед! Ты… ты – мое спасение!
– Но мне больно… – продолжал стонать мальчик, которого можно было считать Двадцать шестым. – Отпусти меня! Отпусти!
– Потерпи еще, малец. – Кизляк подошел вплотную к распятому на неизвестном и страшном агрегате ребенку и положил ему руку на плечо, будто и не замечая, что причиняет тому боль. Мальчик застонал. – Терпи-терпи! Ты здесь – самое ценное существо! Потерпишь чуть-чуть, и я освобожу тебя!
– Но мне больно! – не унимался Двадцать шестой. Он извивался и пытался соскользнуть с удерживающих металлических трубок, но не мог. – Я хочу сейчас!
– Только не сейчас! Только не сейчас! – отмахнулся Кизляк, отвернулся от мальчика и продолжал рассуждать вслух, не зная, что кроме несчастного подопытного ребенка его слышит кто-то еще. – Все эти неудачники за стеной… Все двадцать пять мальцов просто так прожирают свой хлеб! Подумать только! Я их кормлю, а они, по сути, бесполезны! И вот появился ты, и… ты оказался самым эффективным вложением в генетику! Просто невообразимо! Ведь только ты мне был нужен, ты! И никто другой! Твоя кровь уникальна! Она спасет мне жизнь в будущем! Она… да впрочем, только она мне и нужна, ведь на ее основе я сделаю сыворотку, которая поменяет и мою кровь… А вы… а тех двадцать пять мальчишек можно хоть сейчас… в расход!
Двадцать третий повернулся и многозначительно посмотрел на Восемнадцатого, тот ответил полным ужаса взглядом, вдруг осознав, что Кизляк – никакой им не отец.
– Хотя нет… Зачем в расход столь много качественного генетического материала? Не-е-е… я их покромсаю еще, загляну внутрь, вдруг чего еще полезного накопаю?..
– Надо бежать! – быстро прошептал Восемнадцатый и потянул Двадцать третьего за рукав.
– Куда?! – шикнул тот на брата. – Куда?! Ты хоть знаешь, как тут все устроено? Нас охранники его не выпустят! Ни тебя, ни меня, никого! Мы в бункере!
– Да надо же что-то сделать! – не унимался Восемнадцатый, дергая брата за одежду.
– Отвянь! – не выдержал тот и оттолкнул паникера. – Я без понятия, как быть! Ясно только, что лучше не показывать, что мы знаем…
– Кто там? – вдруг встрепенулся Кизляк. Ему послышался шум в коридоре, неясные тени метнулись с той стороны стеклянной двери. Там, во тьме, кто-то был. Старик нахмурился и сжал тонкие губы, но проверять не пошел. Он точно знал, что это кто-то из двадцати пяти мальцов, которые вместо сна обивают пороги запретных коридоров. Он лишь зло ухмыльнулся.
А малыши все последующие дни боялись, что
– Это Двадцать шестой во всем виноват! – зло прошептал Двадцать третий, когда в спальне осталось семеро детей.
– Да он-то при чем? – удивлялся Восемнадцатый.
– А ты не слышал, что сказал
– А что такого он сказал?
– Что только тот ему и нужен, а остальных – в расход! – резко прошептал Двадцать третий. Дети лежали на соседних койках и пытались поговорить незаметно для остальных братьев.
– Дайте поспать! – недовольно пробурчал снизу Шестой.
– Не одни же! – подхватил Одиннадцатый.
– Из-за того непонятного братика мы оказались не нужны! – не унимался Двадцать третий. – Это из-за него всех забирают! И… и… в расход!