Смерть обывателям, или Топорная работа

Размышления Филиппова прервал Лунащук, которому Владимир Гаврилович молча кивнул и указал на стул.

– Есть ли соображения по вчерашней новости?

Михаил Александрович понял, что Филиппов говорит о венчании Висковитова и Марфы.

– Что здесь можно сказать? Венчание состоялось в тайне ото всех, и, следовательно, теперь Степанова в роли опекуна заменяет Михаила Семёновича, даже будучи шестнадцати лет. Никаких родственников более нет, только она осталась вдовой.

– В том-то и дело, что вдовой. Но меня занимает вопрос: если она убийца…

– Если?

– Не придирайтесь к словам, Михаил Александрович, – нервически отмахнулся Филиппов. – Повторюсь, если она убийца, то где так профессионально научилась орудовать ножом? Это же не просто размахивать, а надо знать, куда бить и с какой силой. И хотелось бы знать, каковы её планы на будущее?

– Н-да, – Лунащук то ли соглашался, то ли выказывал сомнение.

– Что Кунцевич? – поинтересовался Владимир Гаврилович.

Михаил Александрович только пожал плечами.

– Значит, венчание прошло в церкви Иконы Казанской Божьей Матери? – чтобы заполнить паузу, уточнил начальник сыскной полиции.

– Да, там, – и Лунащук добавил: – втайне ото всех, как в романах графа Салиаса.

– Граф в своих романах блещет исключительно авторской фантазией, а здесь, мне кажется, жизнь внесла свои правки, да и к тому же нещадно била каждую минуту…

– Это так, но… – Лунащук остановился.

– Михаил Александрович, продолжайте. Не надо ничего держать в себе. Мы собрались, чтобы двигаться вперёд.

– Я немного об ином, – он облизнул губы. – У каждого из нас порой выпадают страшные или трагические минуты, но такое обстоятельство не даёт нам право вести себя неподобающим образом и проливать кровь направо и налево.

– Вы правы, Михаил Александрович, я ни в коей мере не оправдываю девицу, если она виновна.

– Вы сомневаетесь?

– Отнюдь, – после некоторой паузы сказал Филиппов.

День не предвещал ни туч, ни даже облаков. Хотя солнце вошло в силу, ветерок с реки расслаблял, и не хотелось ничего делать. Сейчас бы сесть на лавочку, подставить лицо дневному светилу и подремать бы в неге и удовольствии.

Власков направился в волостное управление, но там служили новые люди, не слыхавшие про семейство Степановых. Посоветовали обратиться к старосте – тот старожил, живёт в деревне с рождения, поэтому может что-то вспомнить.

Староста, низенький старичок со впалыми щеками, долго о чём-то думал, потом выдал:

– Жило в наших краях семейство Степановых лет двадцать – двадцать пять назад. Глава семейства, уж не припомню его имена, увёз дочь, кажется, в самом деле её кликали Катерина, в столицу, да там и оставил. Вроде бы в услужении, но я толком не помню. Давно уж это было. Их никого в живых и не осталось. У нас прошла здесь старуха с косой, так многих под корень выкосила. Теперь вон за селом рядком и лежат. А вторые… – старик задумался, взъерошил редкие волосы. – Может, вы, ваше благородие, о тех погорельцах из Порошино? Отсюда до того села вот по этой дороге с полверсты. Так там жили какие-то Степановы. Отец с шестью детьми, жена его при родах последнего померла, вместе с только родившимся дитятей. Так вот, он самодур был и пьяница. Дом его по ночному времени сгорел вместе с детьми. Так он не стал отстраиваться, а суму в руки взял, да по свету пошёл колесить.

– А у него кто-то в живых остался?

– Не помню, но мне кажется, дочка. И не спрашивайте, как зовут, всё равно не вспомню. Сходите в Порошино, может, кто и вспомнит.

В селе действительно про самодура рассказали, поведали, что оставшуюся дочку звали Марфой и пошла она с отцом в город, а что там сталось…Только приподнимали плечи и морщили лбы.

Ничего нового Власкову узнать не удалось. В десятилетнем возрасте Марфа (а искомая ли это Марфа? Не простая ли тёзка? Ведь по России Марф…) с отцом уехала в город. Но в какой, тоже оставалось загадкой. Что далее произошло, не докопаться.

Рассуждения Лунащука и Владимира Гавриловича прервал приход Мечислава Николаевича, на лице которого застыло выражение недоумения и растерянности.

– Что с вами стряслось, Мечислав Николаевич? – выказал интерес начальник сыскной полиции.

Кунцевич тяжело вздохнул.

– Ничего особенного, только вот мои источники ничего не могут поведать о Марфе Степановой. Живёт при доме, нигде не показывается, ни с кем не встречается, товарок не имеет. Занята только дочкой Висковитова, да хождением в церковь. Эдакий невинный цветочек.

– Невинный, говорите, – на лице Лунащука появилась улыбка.

– Я что-то пропустил?

– Этот невинный цветочек месяц тому обвенчался с покойным Михаилом Семёновичем, да ещё тайно.

– Вот это номер, – Кунцевич выглядел удивлённым.

– Истинная правда, – подтвердил Михаил Александрович, – я самолично видел запись в церкви Казанской Иконы Божьей Матери.

– Это которая при Мало-Охтинском кладбище?

– Совершенно верно.

– Месяц тому, говорите?

– Чуть больше, – уточнил Лунащук, – если это столь важно.

– Важно другое. Вы говорите, венчание состоялось месяц тому, то есть до убийства Андреевых.

– Вы хотите сказать, что у Марфы образовался мотив для совершения преступления?