Смерть обывателям, или Топорная работа

– Отчего же нет? Меня интересуют такие вопросы, тем более что я всегда недоумевал, как статский советник с его куриными мозгами смог достичь такого чина и должности?

– Вы, пан Шиманский, обо всех соперниках отзываетесь с пренебрежением?

– Почти обо всех, – честно признался тот.

– Трудно с такими мыслями жить на белом свете.

– Отчего же? – удивился поляк.

– Можно недооценить своего противника и поплатиться за это.

– То, что вы взяли меня, случайность.

– Вы знаете, за что вас арестовали?

– Понятия не имею.

– Как я понимаю, вы из тех людей, которые начинают признаваться, когда им предъявляют доказательства их вины.

– Вины в чём?

– В преступлениях, пан Шиманский, в преступлениях.

– Простите, но это общие фразы, которые ни о чём не говорят, кроме бахвальства, произносящего их.

Филиппов улыбнулся, Якуб был из когорты раздражителей: чем больше он сумеет распалить собеседника, тем хладнокровнее себя чувствует.

– Пан Шиманский, скажите, у вас хороший сон?

Поляк удивлённо заморгал: его привычную линию поведения сбил какой-то недоучившийся полицейский. Якуб приготовился к другому вопросу, но…

– Причём тут мой сон?

– Это я к слову. Теперь вернёмся к тому, почему вы арестованы.

– О! Самый главный вопрос, который мне хотелось задать вам.

– Хорошо, пан Шиманский, вы арестованы согласно статьям тысяча сто восемьдесят девять, две тысячи два, пунктам два и четыре Уложения о наказаниях.

– Может быть, поясните? Я не слишком сведущ в ваших статьях.

– Убийство двух и более человек в составе бандитской шайки.

– Серьёзное обвинение, господин Филиппов. Вы готовы подтвердить свои слова уликами?

– В дополнение могу сказать, что и свидетельскими показаниями.

– Господина Висковитова? – сузил глаза Якуб.

– Нет, у нас есть и другие свидетели, которые видели, как двадцать девятого апреля в три часа тридцать минут пополуночи вы, пан Шиманский, выходили из дома убитого вами и вашим подельником Хейкки Юхо господина Анциферова. Этот свидетель может описать то, что вы держали в руках, и даже подтвердить, что вы хотели навестить жильцов соседнего дома.

– Ну и что? – с вызовом произнёс поляк.

– Ничего, только это очередной камень в ваш приговор. Далее, работники постоялого двора подтвердят, что вы около полуночи уехали с пустыми руками и вернулись с баулами.

– Это косвенные улики.

– Вы даже знаете, что такое улики косвенные и прямые?

– Не ваше дело, что я знаю, – огрызнулся поляк.

– Далее, пока вы будете содержаться под стражей, мы выясним вашу фамилию и имя, пан Дикий Пшек.

Якуб поиграл желваками.

– И я думаю, мы узнаем много нового, не находите?

– Как я вас, русских, ненавижу! – прошипел Шиманский, – Испоганили мою страну, а теперь добрались и до её граждан.

– Пан Шиманский, какое отношение вы имеете к Царству Польскому? Родились там? Так вы всю жизнь провели в России и в Великом Княжестве Финляндском, занимаясь грабежами и убийствами. Молите бога, чтобы вас не вздёрнули, как банального бандита, за те преступления, что вы совершили, И запомните на будущее, пан Шиманский: преступник не имеет национальности, ибо его, то есть вас, больше интересует личное благополучие, которое строится не только на крови чужаков, но и на крови земляков.

Глава 39

На следующий день, 16 мая, праздник в честь двухсотлетнего основания города Святого Петра начался ровно в 8 часов. Владимир Гаврилович сидел за столом в гостиной и пил чай. Понимал, что такие торжества бывают раз в сто лет, но ничего с собою поделать не мог. Устал за последнее время, да и напряжение давало о себе знать. Филиппов поставил чашку и начал машинально считать пушечные выстрелы, которые раздавались с Екатерининского равелина Петропавловской крепости.

– Один, два, три, – считал только губами, не произнося вслух, хотя последний счёт произнёс громко и отчётливо: – двадцать один.

День был неприсутственным. Однако преступники праздников не блюдут и свои дела, наоборот, совершают при большом скоплении народа.

Филиппов обещал сводить детей на набережную, ведь по всей акватории Невы и Большой, и Малой, по притокам, именуемым Невками, выстроились в строгом порядке торговые суда, около полутора сотен яхт разных клубов Петербурга. Особенно величественными казались военные корабли. На мачтах, флагштоках вились многочисленные флаги и вымпелы, от петровских до современных.