Смерть обывателям, или Топорная работа

Владимир Гаврилович не стал занимать камеру допросов, а отдал распоряжение дежурному чиновнику привести Василия Коробицына в кабинет, где посредине был поставлен табурет. Преступника поддерживал с одной стороны полицейский – нога у Василия немного опухла после неудачного прыжка из окна. Он сел, вытянув её вперёд, и поморщился от боли.

Коробицын, коренастый мужчина, сорока двух, как знал Филиппов из бумаг, лет, с окладистой бородой и горбинкой на носу, выдающей переломанный нос, с интересом осматривал кабинет. В конце концов он остановил взгляд на круглолицем господине с пышными усами, сидевшем за столом.

Владимир Гаврилович, в свою очередь, с не меньшим интересом изучал бандита.

– Ну, здравствуй, Василий Коробицын, – произнёс Филиппов.

– Ну, здравствуй, – ответил в тон начальнику сыскной полиции Коробицын. Голос его звучал безразлично.

– Наконец мы с тобой познакомились.

– Звиняй, мил человек, но ты меня знаешь, а я… – он пожал плечами.

– Мне нетрудно представиться. Начальник сыскной полиции Санкт-Петербурга Владимир Гаврилович Филиппов.

– Стоило за мной так далеко ехать? Ты, господин Филиппов, поманил бы меня, я и примчался бы по первому твоему зову, – Коробицын хотел настроиться на шутейный тон.

– Как к Анциферову?

Василий стрельнул глазами и уже собирался что-то сказать, но Владимир Гаврилович его опередил:

– Вот что, Василий, тебя сюда привезли не для того, чтобы пожурить за твои провинности, да и знаем мы столько, что тебе лет на десять каторги хватит. А если не захочешь сам ничего рассказать, то и к убийству семьи Анциферова пристегнут, будешь главный персонаж. Там, как ты понимаешь, другой срок светит, там может быть и бессрочная каторга без прошений о помиловании.

– Господин Филиппов, если ты всё знаешь, то чего я здесь сижу?

– Жалко мне тебя, дурня. Неужели хочешь чужой грех на себя взять, тем более что он с кровавым душком? Вот вещи, драгоценности, изъятые у тебя, изобличают тебя, брата и подельника вашего Гришку в совершении краж в столице. Ты же вор, зачем брать на себя убийство Анциферовых?

– Складно, Владимир Гаврилович, говоришь, складно.

– Ты, Василий, подумай. Я тебя не неволю, но хочу настоящего убийцу изловить, а не отправлять тебя и подельников твоих на каторгу за не совершённое преступление. Ты думай.

– Ты правильно сказал, Владимир Гаврилович, мы брали то, что плохо лежало, но вот с кровью дел не имели. Нету на нас крови.

– Хорошо, тогда помоги мне поймать настоящего убийцу.

– Как? – изумился Василий.

– В последний свой приезд ты с подельниками харчевался в трактире Андреева, потом быстро съехал. Почему?

– Не понравилось.

– Василий, мы ж договорились правду говорить.

– Я там увидел одного человечка, которого не чаял встретить.

– Вот и расскажи мне о том человеке.

– Как его настоящая фамилия, я не знаю, да может быть, он десять раз её сменил, а вот в наших кругах имел прозвище Дикий Пшек.

– Почему?

– Так он поляк, а потому и пшек, а дикий – так чуть что, за нож хватался и народ губил почём зря. Говорил он, что лучший свидетель в деле тот, кто мертвее мёртвого.

– Значит, ты его встретил в трактире Андреева?

– Если бы встретил… – ухмыльнулся Василий. – Я, как только его заметил, так сразу своих под руки, и дёру. Там, где этот мясник появляется, кровь рекой льётся.

– Но может быть, одно из имён его вспомнишь?

– То ли Ян, то ли Януш… Нет, не помню.

– А признать-то его сможешь?

– Что ж его не признать? – вопросом на вопрос ответил Коробицын. – Значит, это он Анциферова с семьей на тот свет отправил?

– Скорее всего, он.

Василий облизнул губы.

– Я так и подумал, когда Гришка вернулся от Ионы с сумасшедшими глазами.

– Ты не видел, с кем он в трактире встречался?

Коробицын задумался.

– Я же, Владимир Гаврилович, схватил Гришку с Ванькой за руки и ходу, чтобы меня этот зверь не заметил.

– Он один был?

Бандит задумался, повертел головой, уставился на портрет государя, висевший на стене над головой Филиппова.

– Был, – уверенно заявил Василий, – был, – он подался телом вперёд, – крестьянин чухонского виду. Это сейчас припоминаю, а тогда и удивиться не успел. Крестьянин и барин за одним столом.

– Точно чухонец?

– Ну, если судить по одежде, вроде бы.

– Стало быть, ты не видел, с кем они встречались?

– Нет, – покачал головой Василий.

Филиппов приказал отвести Коробицына в камеру.

При проверке оказалось, что Михаил по кличке Шило в картотеке не числится. Был и Килька, и Спирька, и даже Дормидонт, но только не Мишка. Каких-либо данных не нашлось ни на Якуба Шиманского, по прозвищу Дикий Пшек, ни на чухонца Хейкки Юхо.

В кабинете Филиппова собрались чиновники для поручений – Кунцевич, севший на стул у стола, Лунащук, занявший кожаный диван, и Власков, опершийся о подоконник. Сам же хозяин пришёл через несколько минут, быстрым шагом направился к своему стулу, грузно на него сел.