Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера

– Мы хотим расспросить вас про Рошель, – объяснил Ройс. – Нам нужны особые места, древние церкви или нечто, считающееся священным.

– Гром-галимус, – быстро ответила она.

– Помимо него, – сказал Адриан.

Эвелин задумалась.

– Предположительно, в Литтлтоне есть древнее кладбище. Времен ранней имперской эпохи. Я там никогда не была. Литтлтон, или Городок, как его когда-то называли, – это гетто гномов. Не самый безопасный район.

– Мы там были, – сообщил Ройс. – Но это не то место. Должно быть еще одно. Вероятно, связанное с мир.

Эвелин размышляла, наливая себе чай. Ройс и Адриан смотрели, как она кладет в чашку два кусочка сахара и размешивает.

– Увы, но мне на ум не приходит ничего подобного. Конечно, вы можете посетить галерею. Именно так бы поступила я.

– Я там уже побывал. Дважды, – ответил Ройс.

– И судя по тому, что я слышала, мне не следует посылать вас туда в третий раз, чтобы не разрушить ее до основания. Однако там есть старые карты. Одна висит на стене третьего этажа. Очень большая, считается, что ее составили первые топографы, заложившие Рошель. Наверное, вы найдете там то, что ищете.

Ройс и Адриан поднялись из-за стола.

– Удачи, господа, – произнесла Эвелин.

Ройс помедлил и оглянулся. Напомнил себе, что ненавидит эту жесткую, властную, образованную женщину. Но если бы жизни было угодно снабдить его матерью, Ройс подозревал, что она походила бы на Эвелин.

– Возможно, вам следует уехать, – сказал он.

– Уехать? – удивилась вдова Эвелин. – Откуда?

– Из города.

– Ты предлагаешь мне сбежать? – Она возмущенно подняла брови.

– Послушайте, Виллар не питает теплых чувств к тем, кто, как он считает, притеснял его народ. И вы буквально олицетворяете это притеснение. Всем известно о вашей ненависти к мир, и если вы…

– Это неправда! – крикнула вдова. – С чего вы так решили?

– Мир рассказала нам о комнате, которую вы сдаете.

– Молодая мать, живущая с ребенком на улице в квартале отсюда, – пояснил Адриан. – Заявила, что могла бы целый день колотить в вашу дверь, но вы бы ее не впустили.

– Уверяю вас, она здесь не появлялась. Ума не приложу, с чего ей делать подобные выводы, если она даже не потрудилась постучать.

– Если тебе отказываются сдать комнату в «Грязной кружке», маловероятно, что богатая вдова с Мельничной улицы пригласит тебя в свой салон, – заметил Ройс.

Нахмурившись, Эвелин изучала ковер.

– Вы сдали бы ей комнату? – спросил Адриан. – Мир с ребенком на руках?

– Я ведь пустила вас двоих.

Ройс кивнул.

– И о чем это говорит, если сравнить двух изворотливых чужаков с бездомной матерью и ее ребенком? Я только хочу сказать, что если мы не остановим Виллара, он наверняка начнет мстить в районах вроде Мельничной улицы. Уезжайте или оставайтесь, это ваш выбор, однако на вашем месте я бы на время скрылся.

Эвелин скрестила руки с привычным праведным возмущением.

– В таком случае, будем благодарны, что ты не на моем месте. А теперь выметайтесь.

Ройс взял плащ и булочку. Адриан схватил портупею и надел ее по пути к двери.

– Подождите! – крикнула вдова, когда они зашагали под гору в сторону галереи.

– Что? – Ройс обернулся.

Стоявшая на крыльце Эвелин помолчала, а затем сказала:

– Больше не опаздывайте к завтраку, иначе я вас действительно вышвырну! – Она ушла в дом и захлопнула за собой дверь.

* * *

Никто не помешал Ройсу и Адриану войти в Имперскую галерею. Никто не обратил на них внимания, даже когда они поднялись по ступеням и скользнули в погнутые бронзовые двери. Главный зал был завален мусором. На полу лежало нечто, показавшееся Адриану гигантскими подмостками. Поломанные деревянные балки были обернуты рваной тканью. У непонятной фигуры имелась голова из папье-маше, как у крокодила, и огромные кожаные крылья, как у летучей мыши. Существо почти полностью состояло из тонкого материала, натянутого на изогнутые палки, и напомнило Адриану игрушки, которые он видел у детей в Мандалине. Ребятишки привязывали к ним веревки и бежали, пока ветер не подхватывал их и не поднимал в небо. Может, это и есть огромный воздушный змей.

Под рваными тряпками и переломанными деревяшками валялись осколки ваз, останки белоснежных бюстов известных людей и опрокинутые пьедесталы. Кровавые брызги по-прежнему покрывали статуи и картины. Адриан предположил, что именно здесь убили Меркатор – разорвали на куски, если верить вдове Эразма Нима. Лицо Ройса исказила непривычная гримаса отвращения, но Адриан привык к подобным зрелищам. В Калисе для развлечения отдавали людей на растерзание быкам и львам, и хотя арены всегда посыпали песком, который легко убрать, кровь окрашивала стены в ржаво-коричневый цвет. Масштабное кровопролитие было очередным любовным посланием Адриану из нежеланного прошлого. Их становилось все больше.

В галерее стоял запах. Адриан знал, чем пахнет смерть, и это была не она. По крайней мере, не запах разложения или крови, но нечто подобное. Он напоминал о гниющей соломе и стоячих прудах – затхлый, почти пряный.