Смерть домохозяйки

— Спасибо, — смутилась Власта, внимательно разглядывая визитную карточку. Потом она подняла на Алискера свои зелено-карие глаза: — Так что же вас интересует? Здесь вчера чуть не до вечера торчала милиция, по десять раз одни и те же вопросы задавали, замучали совсем.

— Я постараюсь вас не слишком утомить. Если вы не против, то начнем?

— Конечно, конечно, — согласилась Власта.

— Козлова с приятелем часто снимали номер в вашей гостинице?

— Скорее, не часто, а регулярно, — ответила Власта, — примерно раз в две недели. Только снимала не она, а Симонов, ее приятель.

— Ага, — кивнул головой Мамедов, — а они постоянно останавливались в триста пятнадцатом номере?

— Нет, что вы! — она покачала головой. — Два раза в четыреста семнадцатом, по нескольку раз в пятьсот третьем и пятьсот девятом.

— У вас такая хорошая память?

— Так милиция вчера спрашивала о том же.

— Хорошо, Власта, еще несколько вопросов.

— Спрашивайте, не стесняйтесь.

— Когда Козлова и Симонов были здесь предпоследний раз?

— Две недели назад, в понедельник.

— А в каком номере они тогда останавливались?

— В пятьсот третьем.

— Не могли бы вы посмотреть, кто останавливался в триста пятнадцатом номере в течение последнего месяца, или вы и это помните и это?

— Нет, — улыбнулась Власта, — сейчас я принесу журнал.

Мамедов с удовольствием наблюдал, как она идет к конторке, плавно покачивая бедрами, туго затянутыми в темно-синее джерси, а потом, взяв журнал, неторопливо возвращается обратно.

— Давайте посмотрим, — снова провалившись в мягкое диванное сиденье рядом с Алискером, она положила журнал на колени и открыла его.

Наклонившись к журналу, Алискер с наслаждением вдыхал тонкий аромат французских духов Власты.

— Давайте начнем с марта, — предложил Мамедов, придвигаясь поближе к администратору.

Просмотрев журнал за март и апрель, Алискер обнаружил кое-какую закономерность и, чтобы подтвердить или опровергнуть ее, вернулся к началу года и проштудировал также январь и февраль. Его предположение подтвердилось.

— Посмотрите повнимательнее на эту фотографию. Узнаете эту женщину?

— Ну да, это же Козлова. Она приходила с высоким блондинчиком таким, интеллигентным на вид. — Власта вертела в руках фотографию Юлии.

— А госпожа Жданова… Вы случайно не знаете ее? Как она выглядит?

— Постойте, постойте. Нет, — так и не вспомнила она, — вам лучше обратиться к горничным. Пойдемте, я вас проведу.

Они встали и направились к лифту.

* * *

— Ну, что с гостиницей? — нетерпеливо спросила Вершинина возвратившегося Алискера. — Удалось что-нибудь выяснить?

— Ваше предположение, Валентина Андреевна, если и не подтвердилось, то обрело под собой основания, — Алискер достал фотографию Юли и протянул ее Валандре.

— Это Козлова? — Вершинина повернула фотографию к свету.

— Да.

— Так что там в гостинице?

— Единственный человек, который более или менее регулярно останавливался в триста пятнадцатом номере — это некая Жданова Марина. Проживает в городе Пархоменске, в Тарасов приезжала, как указано в гостиничной карте, в командировки. Тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения, русская.

— Замужем?

Алискер пожал плечами.

— В карте это не указывают.

— Что еще?

— Останавливалась в гостинице всегда в триста пятнадцатом номере, который заказывала по телефону. Последний раз поселилась в гостинице за день до убийства Козловой. Оплатив номер за трое суток, через день она неожиданно съехала.

— К ней кто-нибудь приходил? — Валандра встала из-за стола и, подойдя к электрочайнику, стоявшему на маленьком столике, щелкнула рычажком.

— В тот день, когда она неожиданно съехала, к ней приходил… — Мамедов открыл маленькую записную книжку, — фамилия в журнале записана неразборчиво. Не то Кабашков, не то Кабатыков, а может Кабартков.

Вершинина поморщилась.

— Как-то не очень благозвучно, — скептически заметила она, — не может это звучать еще как-нибудь?

— Да я уж и так и сяк вертел… — Алискер смутился, — ничего не подходит.

— Ладно, оставим пока эту неудобочитаемую фамилию.

Вода в чайнике закипела, и рычажок, издав характерный щелчок, принял свое первоначальное положение.

— Ты будешь чай или кофе? — спросила Вершинина, насыпав в свою чашку сахар и кофейный порошок.

— Чай, — Алискер пересел в кресло, стоящее у столика с электрочайником. — Я с некоторых пор не могу пить растворимый кофе.

Вершинина подняла на него вопросительный взгляд.

— Что значит, не можешь?

— Понимаете, я люблю крепкий кофе. Но только не растворимый. С него меня начинает подтрясывать. — Алискер развивал свою мысль дальше: — Когда я варю свежесмолотый кофе — со мной все в порядке, а стоит выпить растворимый — я чувствую себя дискомфортно, вспоминаю, что у меня есть сердце, которое начинает молотить мне в грудь.

— Господи, — Вершинина шутливо возвела очи горе, — я связалась с какими-то инвалидами!

— Если бы я вам в этом не признался, — Алискер пододвинул к себе чашку с чаем, — вы бы никогда об этом не узнали.