Смех Циклопа

Тем временем в обоих лагерях осложнились дебаты о дальнейшей стратегии. Между союзниками галло-римлян пробежала кошка. Вестготы, потерявшие в первой битве своего короля, ушли, не желая воевать дальше. Но и среди союзников гуннов, вандалов и остготов, не было согласия. Монголы не могли сговориться с германцами. В конце концов вожди увели свои племена. Поэтому у сражения не осталось победителей: оба союза развалились.

Пришлось Аттиле отказаться от намерения завоевать Галлию. Уходя, он забрал с собой Лоига.

Тот получил официальное назначение – «королевский шут». Бритт в зеленой одежде, в дурацком колпаке, с палкой, увешанной колокольчиками, обязан был болтать во время царской трапезы и смешить гостей «комическими сценками».

Приск Панийский, византийский историк, приглашенный ко двору царя Аттилы в 449 г., признавался, что сильнее всего его поразил там «королевский шут» – бритт, говоривший на нескольких языках и развлекавший гостей удивительными историями.

Но Приск Панийский не знал, что Лоиг не только развлекал короля. Он управлял тайной сетью осведомителей и снабжал римлян сведениями о военных замыслах своего господина. Потому-то Аттила и не преуспел во всех своих последующих походах. Когда же гуннский вождь пошел в последнее крупное наступление, Лоиг стал действовать сам.

Он подложил ему на ложе синюю шкатулку с надписью на латыни.

Следующим утром Аттилу нашли мертвым.

Большая история смеха. Источник: GHL.

84

Изготовив из подручных материалов два факела, Лукреция и Исидор, светя на ступеньки, начинают спуск в глубокий подпол.

Минут через десять они оказываются на площадке, вокруг которой нет ни одной двери.

– Ума не приложу, почему я до сих пор вам доверяю, Исидор.

– По той простой причине, что вы в меня влюблены.

На это у Лукреции не находится ответа. Она светит на стену факелом, разглядывая кирпичи.

– Тут что-то есть!

– Что?

– В этом месте не такие кирпичи, как вокруг.

Она щупает стену и находит кнопку. Под железный скрежет ложная стенка отползает, открывая проход.

Они поднимают факелы.

– Думаете, мы приближаемся к Источнику Юмора? – спрашивает она.

Он, не отвечая, бодро шагает вперед.

По стенам коридора стекает вода.

– Как поживает ваша женская интуиция?

– Я родился с этим талантом.

– Вы серьезно в это верите?

– Дело не в вере, а в экспериментальном подтверждении. Пробуя свою интуицию, я обнаружил, что обладаю ею. Может, взяться за мольберт? Вдруг я еще и художник?

– По-вашему, ребенку надо предлагать разные инструменты, чтобы он определил, в чем состоит его талант?

– Совершенно верно. Так поступают тибетские буддисты: раскладывают перед ребенком десятки предметов и смотрят, какими он заинтересуется больше всего инстинктивно или интуитивно.

До них доносится какой-то шум.

Лукреция достает свой револьвер.

Исидор светит факелом в направлении звуков.

Ложная тревога: это всего лишь мечущиеся под потолком летучие мыши.

Они осторожно движутся дальше.

– Но каждое крупное достоинство сопровождается таким же крупным недостатком. Он тоже определяется экспериментальным путем.

– Какой недостаток у вас?

– Слабая память.

– И всё?

– Нет, еще я непригоден для совместной жизни – в смысле, с женщиной.

– Это я подтверждаю.

– По крайней мере я не пытаюсь впарить вам порченый товар.

Коридор расширяется.

– Мне также присуща цепкость. Вы так и не сказали мне, Лукреция, почему вас так заинтересовала гибель Дариуса.

– Его смерть меня задела. Он так упорно карабкался на вершину…

– Взобрался – и рухнул вниз. Оскар Уайльд говорил: «Когда боги хотят наказать нас, они отвечают на наши молитвы».

– Не выношу эти ваши шаблонные цитаты! Дариус был само остроумие. Он выполнял важную общественную функцию. Смех лечит, смех кормит, смех…

– Вас спас смех? – выпаливает он.

Она не отвечает.

– Юмора у Дариуса было не отнять. Эпитафия «Я бы предпочел, чтобы в этом гробу лежали вы, а не я» свидетельствует о его смелости.

– Такой юмор доступен любому. Саша Гитри сказал своей бывшей возлюбленной Ивонн Прэнтам, ставшей его женой: «Эпитафией на твоей могиле будут слова «Наконец холодна».

– …на что Ивонн Прэнтам ответила: «А на твоей – «Наконец тверд».

Исидор Каценберг одобряет кивком эту дуэль двух остроумий.

– Раз вы такой умник, то угадайте, что напишут на вашем надгробном камне, Исидор.

Он задумывается.

«Меня плохо поняли: я хотел кремации».

– Неплохо. Другие варианты?

– Давайте по очереди. Что напишут на вашем надгробии, Лукреция?

– Сейчас… «Разве я говорила, что больна?»

– Уже было, и не раз. Не засчитывается. Что-нибудь другое.

– «Наконец угомонилась».

– Ладно, один – один. Теперь моя очередь: «Лучшие всегда уходят первыми».

– «Все хорошо, что плохо кончается».

Они продолжают шутить, продвигаясь по коридору.

– Такое впечатление, что эти стены вдохновляют на юмор, – говорит она.

– Нет, это наше воображение. Мы ему верим и воплощаем в жизнь.

С каждым шагом все явственнее становится отвратительный запах. Это не вонь гниющей воды. Приходится закрывать рукавом нос.

Коридор приводит их в большой подземный зал.

Храм под маяком…

Лукреция освещает факелом барельефы на стенах.