Слой Ноль

На базу к Борису Виктор не пошел. Мелкого артиста Витю Мухина наверняка усмирили и уже устроили на ночлег, благо комнат в особняке было множество. Виктор не хотел проживать эти малоприятные минуты по второму разу — ему вполне хватило вчерашнего пробуждения под обстрелом, когда Костя, выражаясь протокольно, воспользовался случаем и вдрызг разбил ему нижнюю губу.

Мухин решил переждать вне слоя — в месте без названия и без какого-либо определения. Из бесспорных категорий здесь были только его "Я" и течение времени. Ждать в отсутствие всего, включая собственное тело, оказалось муторно вдвойне, и Виктор поневоле занялся анализом.

Их путь был почти окончен — в лучшем, конечно, смысле. Макаров послал своих людей за Корзуном и намеренно рискнул шестью оболочками ради того, чтобы смерть физика выглядела натурально. Значит, понял Виктор, кроме того, что Корзун владеет информацией ..об Установке, сама эта информация весьма доступна, и найти ее относительно легко, если только знать, где искать. Макаров боялся дать им подсказку, в итоге они получили нечто несравненно большее. Физик, предоставляющий, как работает Установка, и Петр, бывавший в нулевом слое многократно. Интересно, могли он предположить, что хаос, которым он намеревался смягчить удар миграции, чуть было не отнял последнюю надежду у...

«У кого?.. — спросил себя Мухин. — Чью последнюю надежду?»

Ему очень хотелось ответить — «человечества», но это была неправда. Человечество, за исключением нескольких выброшенных из стада субъектов, плевало на эти проблемы, и даже хуже — оно об этих проблемах просто не догадывалось.

Где-то в поле восприятия возникли несколько личностей. Они появились не вдруг, их приходу что-то предшествовало, и вот, когда Виктор уже приготовился, рядом, как поплавки, проклюнулись одно за другим девять самостоятельных сознаний. Борис, Людмила, Петр, Константин, Ренат, Сапер, Шибанов и Сан Саныч. Последним прибыл Матвей Корзун, взбешенный, обжигающий своей яростью всех, но главным образом Мухина.

«Не кипятись, физик. Никакой трагедии нет».

«Особенно для того, кто нажимает на курок».

«Ты ведь не впервые погибаешь».

«Хорошо, что напомнил. Писатель, да?.. Детективчики пишешь? Скит возле реки Черная Змейка... Это же твоих рук дело».

«Матвей, посмотри внимательно. Нет у меня никаких рук».

«Чем я на тебя посмотрю?»

«Вот и я о том же».

«Не уводи меня в сторону. Ты предал дважды. Как мне теперь поверить?..»

«А вот этого от тебя не требуется. Твоя вера, если честно, мне до лампочки. Знания твои нужны, а веру оставь себе на старость».

«Боря, долго нам эту дребедень слушать?» — вклинился кто-то, кажется, Петр.

«Тебя ждем. Веди», — коротко ответил Борис.

Виктор уловил призыв и устремился за всеми, впрочем, кто за кем двигался, сказать было нельзя, поскольку движения как такового здесь не существовало. Из девяти личностей, деливших с ним бесконечность, осталось только восемь, потом семь, потом... Мухин сразу очутился в одиночестве — перестал чувствовать и злость Корзуна, и перманентные колебания Людмилы, и присутствие всех остальных тоже. Он был один — среди каких-то людей, не связанных с ним ничем, кроме формальной пространственной близости. Он был в новом слое. Он вынырнул.

— Виктор Иванович, так в чем же, по вашему мнению, заключается цель этих крупнейших партий? Слово «крупнейшие» я беру в кавычки, поскольку таковыми они провозгласили себя сами, исходя из собственных, нам неведомых рейтингов. — Сидорчук приподнял холеный подбородок и сомкнул губы в ожидании ответа.

Мухин пошевелился в удобном кресле. Левая ладонь лежала на теплом столе, правая небрежно поигрывала перьевой ручкой. Тело ощущало мягкость и свежесть: костюм, рубашка, белье — все это было самого высшего качества. Даже пятки осязали — разумеется, в пределах способности к осязанию — что-то добротное, вероятно, изготовленное на заказ. Только макушку припекало и галстук казался завязан туговато — крахмальный воротник облегал шею слишком плотно. Или он просто не привык?.. В любом случае о том, чтобы ослабить узел, не могло быть и речи. Разве что в перерыве на рекламу, хотя, тут же опомнился Мухин, какая, к черту, реклама во время эфира с Президентом?!

Четыре камеры — две прямо перед столом, две по бокам — смотрели ему в лицо, и Виктор, найдя ту, на которой горела сигнальная лампочка, не спеша заговорил в выпуклый глаз объектива:

— Действительно, вчера три партии — «Левый марш», «Национальный приоритет» и «Гражданская свобода» — объявили о своем соитии... пардон, слиянии.

Сидорчук ухмыльнулся и показал под столом большой палец. Мухин и без него знал, что оговорочка попала в десятку. Эту ошибку он придумал спонтанно, размышлять было некогда, и Виктор решил рискнуть. За это его и любили. За это его, собственно, и выбрали.