Слишком много поваров

— Я знаю! Но что я могу поделать! Я не могу и дальше лгать ради него, ведь он убил моего мужа! Когда мы встретились в парке и он объяснил мне, что он задумал…

— Ах ты хитрый ублюдок! — выдержка окончательно изменила Лиггету. Он вывернулся из-под руки Толмана и бросился к Вульфу по ногам Мондора, опрокинув по пути Блана вместе со стулом. Я рванулся за ним, но Лиггет уже извивался и брыкался как сумасшедший в медвежьих объятьях Беррэна.

Дина Ласцио не пыталась продолжать говорить в таком смятении и шуме. Она тихо сидела и взирала на происходящее своими томными миндалевидными глазами.

17

— Теперь ее с этой версии не сбить, — уверенно заявил Беррэн. — Ради собственной безопасности она на все пойдет, а это как раз выводит ее из-под удара.

Солнечным утром пятницы наш поезд, словно чайка, летел через Нью-Джерси, к востоку от Филадельфии. Через шестьдесят минут мы должны были въехать в туннель под Гудзоном. Я снова примостился у стенки купе, Констанца сидела на стульчике, а Вульф и Беррэн расположились с пивом на сиденьях у окна. Вульф выглядел не ахти, ибо, разумеется, он и без повязки не рискнул бы бриться в поезде, но знание, что через час эта махина прекратит движение, питало свет надежды в его глазах.

— А вы как думаете? — спросил Беррэн.

Вульф пожал плечами.

 — Не знаю и знать не хочу. Необходимо было доказать присутствие Лиггета в «Канове» во вторник вечером и тем окончательно изобличить его. Миссис Ласцио была единственной, кто мог это сделать. Как вы сказали, она, без сомнения, виновна не меньше Лиггета, а может, и больше, это как посмотреть. Думаю, мистер Толман попробует представить перед судом и ее. Вчера он задержал ее в качестве важной свидетельницы и может использовать ее против Лиггета, а может обвинить как пособницу. Но это не имеет значения. Как он ни старайся, виновной ее не признают. Как она сама сказала, она особенная женщина. Даже если Лиггет захочет отомстить и потянет ее за собой, выложив все как есть, нелегко будет убедить дюжину мужчин в том, что убить ее будет самым правильным решением. Не думаю, что мистеру Толману это по зубам.

Беррэн принялся хмуро набивать трубку. Одной рукой Вульф вцепился в подлокотник, а другой опрокинул остатки пива из стакана в рот.

— Я стараюсь их не слушать, — улыбнулась мне Констанца. — Все эти разговоры об убийствах, — она изящно передернула плечами.

— Что-то вы чересчур часто улыбаетесь, — буркнул я. — При таких-то обстоятельствах.

Брови над ее темными глазами удивленно взлетели.

— Каких обстоятельствах?

Я только рукой махнул. Беррэн разжег трубку и снова заговорил:

— Разве я мог спокойно на это смотреть! Бедный Росси, вы заметили? Бедняга. Когда Дина Росси была маленькой, я столько раз качал ее на коленях. Она была тихоней и хитрюшкой, но хорошей девочкой. Конечно, все убийцы когда-то были детьми, во что порой с трудом верится. — Он принялся за трубку, и скоро все купе заволокло дымом. — Кстати, вы знаете, что Вукчич успел на поезд?

— Нет.

— Запрыгнул в последний момент, — подтвердил Беррэн. — Я видел, как он мчался. Словно лев, за которым гонятся блохи. Я давно проснулся и в купе почти не сидел, но его еще не видел. Ваш человек, конечно, уведомил вас, что я заходил около восьми утра.

Вульф скривился.

— Я был не одет.

— Так он мне и сказал. И вот я снова здесь. Я не в своей тарелке. Я всегда не в своей тарелке, когда я у кого-то в долгу. Я хочу понять, сколько я вам должен, чтобы расплатиться. Там, на курорте, вы были гостем и не желали поднимать эту тему, но вы можете сделать это сейчас. Вы выручили меня, может быть, даже спасли мне жизнь, и сделали это по просьбе дочери, обратившейся к вам за профессиональной помощью. Я у вас в долгу и хочу расплатиться, вот только, как я помню, ваши услуги стоят недешево. Сколько вы берете за день работы?

— А сколько берете вы?

— Я? — Беррэн вытаращил на него глаза. — Боже правый, я поденно не работаю. Я творец, а не подсобный рабочий!

— Я тоже. — Вульф наставил на него палец. — Послушайте. Давайте примем как данность, что я спас вам жизнь. Если это так, я готов считать это безвозмездным жестом дружбы и доброй воли. Вы примете такой жест?

— Нет. Я в долгу перед вами. К вам обратилась моя дочь. Нельзя ожидать, что я, Жером Беррэн, приму такую милость!

— Что ж, — вздохнул Вульф. — Если вы не примете это как дружеский жест, то ничего не поделаешь. В этом случае мне остается только предъявить вам счет. Нет ничего проще. Если мои услуги подлежат оценке, то она должна быть высокой, ибо услуга была исключительной. Поэтому… раз вы настаиваете на оплате… вы должны мне рецепт колбасок минюи.

— Что?! — Беррэн вытаращил глаза. — Ба! Это смешно!

— Ничего смешного. Вы спрашиваете, что вы мне должны. Я ответил.

— Это возмутительно, черт возьми! — Негодуя, Беррэн брызгал слюной и размахивал трубкой так, что искры и и пепел летели во все стороны. — Этот рецепт бесценен! Вы просите… Боже правый, я отказался продать его за полмиллиона франков! А вам хватает дерзости… наглости…