Слимп

— Ничего я не хочу, — растерялся Мар. — Я тебе о заклинании нападения толкую, у меня нынче и такое припасено, а ты меня не слушаешь. Я для кого стараюсь?

— Погоди ты, — оборвал его Семён. — Тут гость пришёл, который без лица. Хочет чего-то.

— Какой такой гость? — всполошился Мар. — Он тебе мешает? Давай я на нём заклинание нападения попробую! Надо же потренироваться хоть на ком-то.

— Отставить тренироваться! — гаркнул Семён. — Молчи и отдыхай. Пока что.

— Вот по-солдафонски не надо, — обиделся Мар. — Я и так помолчать могу. Без окриков. — И замолк.

Призрак выждал, когда Семён снова обратил на него внимание, и настойчиво повторил жест. Но более подробно: нарисовал себе пальцем большие глаза, нос, рот.

— Он хочет, чтобы я ему лицо восстановил, — прошептал Семён.

— Ну и восстанавливай, — буркнул Мар. — А я молчу и отдыхаю. Согласно приказу.

— Извини, что нашумел на тебя, — повинился Семён перед медальоном. — Сгоряча это я. От неожиданности, — Семён дружелюбно похлопал по нему ладонью. — Больше не буду. Обещаю.

— Лучше не обещай, — вздохнул Мар. — Не выполнишь ведь... Ладно, я уже не сержусь. Давай, восстанавливай чего хотел.

Семён протянул руку к терпеливо ждущему призраку и дотронулся до его лица. Пальцы ощутили лёгкое уплотнение, словно Семён к клочку ваты прикоснулся: по лицу призрака прошла лёгкая рябь. Как будто ветерок по невесомой занавеске прогулялся. Семён аккуратно обвёл пальцем те места, где у призрака должны были находиться нормальные глаза, нос и рот — и они появились, медленно, трудно, но появились. Так же, как на проявляемой фотокарточке — сначала контуры, слабые намёки на изображение, а после, разом, само изображение. В полном своём понимании.

Лицо у призрака оказалось благообразное, доброе. Как у приходского священника. Заслуживающее доверия.

— Благодарю вас, Симеон, — глухо сказал призрак. — Вы невероятно помогли мне, вернув речь и нормальное зрение. Не поверите, до чего тяжело быть бессловесным существом! И видеть сейчас я стал гораздо лучше... Даже лучше, чем видел при жизни. Позвольте представиться — меня зовут Барли. Вернее, звали когда-то.

— А кем вы тогда были? — поинтересовался Семён, довольный искренней похвалой. — При жизни. Священнослужителем?

— Нет, зачем же, — Барли-призрак улыбнулся доброй, открытой улыбкой. — Я был профессиональным упростителем. Сказать понятнее: частным специалистом по упрощению всяческих опасных чародеев и магов. В основном — талантливых юнцов из высокопоставленных семей, ребятишек-бунтарей, способных к созданию собственных заклинаний. Эдаких самородков, отрицающих комплексную магию, одобренную и контролируемую Имперскими службами. Заодно отрицающих и саму Империю. Опасные личности, эти молодые бунтари со своим грозным дурным колдовством! Непредсказуемые. Между прочим, чтобы вы знали, по заявлению самих родителей упрощал, без огласки, — в Империи очень и очень не поощряется самодеятельность в вопросах магии. Вплоть до уничтожения таких самородков.

Должен вам сказать, уважаемый Симеон, что я был таким же видящим, как и вы. С той лишь разницей, что вы, кроме видения, обладаете и редкой, очень редкой способностью к действию. Я сразу это определил, ещё когда вы мне в лицо заглянули. Там, внизу. У плиты. По ауре определил, мёртвые могут её видеть. У меня богатый жизненный... то есть досмертный опыт по всяческим чародейным странностям. Разных, знаете ли, магов-выскочек приходилось упрощать.

Работал я только по вызову, по наличной оплате... на безбедную старость копил, у меня свой счёт в Имперском банке имелся... а оно вовсе не так вышло, как я надеялся. Грустная история, но закономерная: со временем я слишком много лишнего узнал, с такой-то работой! Неудобен стал для многих. Меня и ликвидировали. Частично.

Сперва тайно казнили, после отправили в Дальний Реестр, в запасники — уж не помню, сколько лет я там пробыл. А год назад стёрли лицо и сослали сюда, в замок, на вечные работы, определив в категорию подсобников-невидимок. Я многое умею, а такими специалистами не разбрасываются. Даже посмертно.

— А лицо вам зачем стёрли? — невпопад брякнул Семён. Очень уж неожиданным оказалось признание. — Чтобы вас неуспокоенные души убитых не опознали? Которых вы того... Упростили.

— Ну что вы, Симеон, — вежливо возмутился Барли, — как можно! Какие убитые, что вы. Я же сказал — упрощал, а не уничтожал. Лишал их опасных магических способностей. У вас талант воздействовать на магию, изменять её, у меня — разрушать её источники. Вот такая способность. Была.