Слёзы навий

— Вредная ты девка, — погрозил ей старик кулаком. — Я от беды лихой в лесу сберечь не могу. Я домовой, а не лесной! Вот в доме я силу имею, в своем доме. А в лесу я силу отколь возьму?

— А здесь зачем?

— Так девчата молодые, одни в глуши. Мало ли чего.

— Значит, с нами пойдешь? — сощурилась Ника.

— С вами. — Тихон смотрел на нее подозрительно, чувствуя подвох в вопросе.

Ника удовлетворенно кивнула, подняла с земли ножичек и бросила к ногам старика. Тот побледнел, догадываясь, подхватил бороду, закинул за плечо.

— Даже не думай!

— Так ты волосенками все листья и сучья соберешь! А если за пень какой зацепишься? Там мы тебя и оставим, будешь не домовой, а пеневой.

Тихон, покрепче прижимая бороду, бросился за куст. Хорь трясся в припадке, прикрывая лапами рот. Тимир смеялся в голос.

— А ведь права она, старик!

— И не думайте! — из — за куста провозгласил домовой.

— Значит, ты не с нами! — подвела итог Ника. — Думаешь, возиться будем? Не будем.

Аглая погрозила той пальцем.

— Хватит! — прикрикнула на Тимира. Поднялась, взяла нож в руки. Как бы там ни было, а Ника и верно права.

— Брось нож! — взвизгнул домовой, выглядывая из — за ветвей.

Аглая развела руками, приближаясь. Старик всхлипнул.

— Ты хоть по локоть — то оставь, что ж я за домовой без бороды?

Аглая кивнула. Старик сокрушенно опустил голову, вышел и закатил глаза.

— Вот и все! А ты боялся. И даже лучше тебе так! — увещевала Аглая, направляясь с прядью бороды к костру. Тихон кинулся следом, смахивая со щек слезу, подпрыгнул, выхватил бороду и сунул ее в глубокий карман кафтана.

— Мое! — И тут же сел, отвернувшись от всех.

Ника подошла, похлопала Тихона по плечу.

— Борода не рука, отрастишь.

Он посмотрел на нее обиженно, хлюпнул носом, подобрал брошенный кусок хлеба, стряхнул с него землю и начал жевать.

— Тимиру еды отнеси, — толкнула Нику Аглая. Та кивнула, взяла нарезанный бутерброд и направилась к уже не смеющемуся Тимиру. От хлеба он отказался, съел мясо, запил кипятком и снова, закутавшись, отвернулся.

— Слышь, Тихон. — Ника вернулась к костру, присела рядом со стариком. — А домовые спят?

Он пожал плечами.

— Сколько помню, все бодрствую. — Погладив остриженную бороду, он тяжко вздохнул.

— Вот и хорошо, — тут же кивнула Ника. — Значит, сторожить будешь, да за костром смотри.

— Это мы можем. Костер, он что в лесу, что в печи, одно слово — огонь. — Старик взял ветку, дунул, та осыпалась ровными прутиками.

Глаза Ники расширились. Она быстро глянула на Аглаю, та только вздохнула. Чему уже удивляться? Здесь и хори кулаком погрозить могут, и старики домовыми оказываются.

— Вот видишь, и в лесу от тебя польза.

Старик зарделся. Посмотрел на Нику снисходительно. Может, и не такая плохая девка.

— А мы, пожалуй, спать, — демонстративно зевнула Ника. Достала из сумы плащ, отошла на пару шагов от костра, начала расстилать. — И как на сырую землю укладываться, — простонала, подкладывая под голову руки. Старик фыркнул. Аглая достала свой плащ, покрутилась, выбирая более удобное положение. Тихон подошел, щелкнул пальцами. Трава под Аглаей стала мягкая, как перина.

— А Нике?

Старик насупился.

— Не злая она…

Тихон вздохнул и щелкнул пальцами.

— Ох, ты ж! Это как так? — Ника оглянулась, ее взгляд встретился со стариковским. Она хмыкнула. Потом улыбнулась, подмигнула:

— Спасибо… Тихон.

* * *

Крутилась Аглая долго, раскачивал над головой ветвями темный лес. Ни одной звезды сквозь сучья не видно. Только костерок трещит, да старик домовой разговаривает. Поначалу решила — сам с собой, но услышала в ответ тихий писк — с хорьком! Странный мир, дикий и… волшебный. Только волшебство жуткое. С мерцающими тьмой глазами. Со зловещими байками и пугающими напутствиями…

— Тихон! — тихо позвала Аглая, поняв, что уснуть ей не удастся. Старик и хорь смолкли. Домовой подковылял к Аглае.

— Не спится, девочка?

Она покачала головой.

— Деда, ты мне расскажи про мир ваш.

Старик вытер руки о кафтан, присел рядом.

— А что ты узнать хочешь?

— Об Обители, о том, как ведьмы пропали, и почему их в бедах ваших винят. О жрецах.

Старик задумался. Скользнул взглядом на хоря, и тот, почудилось Аглае, горестно вздохнув, кивнул. Потом метнулся, сунулся под плащ, прижался к груди Аглаи, согревая. После высунул мордочку и уставился на старика. Тихон помолчал, вычерчивая на земле знаки закопченной палкой, почесал густую бровь.

— История произошла…

— Какая история?

— Ясно какая. Любовная!

Аглая так и замерла.

— Ранее правили Велимиром три Верховных жреца. Миро — жрец света и солнца. Китар — жрец тьмы и мрака. Гаяна — жрица равновесия. Поклонялись богам своим, и те их слышали. Правили долго и справно.

Существовала тогда уж Обитель. В ней дела вершились великие, и хранила она тайны многие. За Обителью стояли ведьмы. К ним за советами и благословениями и сами жрецы приходили.

Великий огонь Трисвета горел в Верховной башне. Он оберегал все земли Велимира. Ведьмы грань меж мирами хранили.