Слёзы навий

— Страшно! — прошипел ей в ухо Тимир. За спиной затрепетала листва.

Аглая ощутила дрожь собственного тела.

Из кустов выскочил заяц, испугано шарахнулся от Тимира с Аглаей и опрометью бросился в соседние кусты. От неожиданности вскрикнула Ника, Аглая вскрикнуть не могла, мешала ладонь Тимира. Зато широко распахнутые глаза со злостью смотрели на беззвучно смеющегося парня. В следующую секунду он охнул, зубы Аглаи вцепились в ладонь, но смеяться тихим, оттого казавшимся жутким смехом не перестал.

— Дурак! — выплюнула Аглая.

— Малахольный, чего с него взять! — покрутила у виска Ника, трясясь от заячьего страха.

Но Тимир вдруг перестал смеяться.

— В этот раз бурундук? — полюбопытствовала Ника.

Аглая тоже обернулась урезонить неуместные шутки, но осеклась. Глаза Тимира подернулись поволокой.

— Нежить! — сказал он чуть слышно, наклоняясь к Аглае. — За нами идет. По следу. Уходим тихо.

От напряженного голоса веяло тревогой. А у Аглаи защемило душу. Нежить? Ей не показалось? Но если так?.. От ужаса взмокли ладони. Она снова посмотрела туда, где видела мелькнувшую куртку Стаса. Громко зачирикали рядом невидимые птицы, вспорхнули и стайкой скрылись в гуще леса. Аглая проглотила вставшие в горле вопросы, бросилась к суме, начала засовывать руки под широкие ремни.

— Не шуми, — холодно и спокойно предостерег Тимир, накинул себе на плечи суму и начал продвигаться между деревьев.

Шел Тимир быстро. Под жуткое молчание едва поспевали за ним Аглая с Никой, изредка перебрасываясь короткими встревоженными взглядами. Гудел бор, проносились мимо зайцы и пугливые косули, лось поднял голову, посмотрел удрученно и принялся далее поедать мох. Лиса свернула с тропы, спугнутая торопливыми путниками. Лес шумел ветвями, трещал кронами и разражался голосами сотен птиц, стрекотом насекомых, непонятным разговором животных — лес жил. Пару раз Аглая чудом не споткнулась о выпирающие корни. Получала тонкими ветками по лицу, отчего алели щеки. Ника ругалась тихо, но яростно, включая в лексикон весь набор богатого русского.

Коричневый хорек высунул морду из ветвей сосны, глянул и шустро пропал. Аглая не выдержала и с размаху села на землю.

— Все! Отдых! Я не могу больше.

Тимир, не останавливаясь, уходил дальше.

— Вставай, Алька! — схватила за руку подругу тяжело дышавшая Ника. — Уйдет же! Нас ждать не будет. Останемся одни!

— Пусть идет, — отрешенно махнула Аглая. — У меня все дрожит. И сердце сейчас из груди выскочит. А еще, я вроде ступню вывихнула, ту же. Болит безбожно.

Ника рухнула рядом. Посмотрела вслед удаляющейся фигуре Тимира.

— Да и Бог с ним, действительно.

Тимир завернул за очередное дерево и пропал.

— Поминай как звали, — напутственно отдала ему честь Ника и прикрыла глаза. В веках пульсировало. Рядом вызывающе громко булькнуло, она открыла глаза. Аглая делала огромные глотки из пузатой фляжки. Ника молча протянула руку. Аглая вытерла губы и сунула ей флягу.

— Огонь разведите!

Охапка сухих веток рухнула рядом, заставив Нику и Аглаю вскочить. Последнюю еще и болезненно охнуть, когда наступила на вывихнутую ногу. Тимир стоял слегка покачиваясь. На бледном лице выделялись потемневшие глаза. Аглая и Ника переглянулись. Ни одна не увидела, как он подошел.

— Чего уставились? — грубо оборвал гляделки Тимир. — Раз идти не можете, огонь разжигайте. Хвороста больше нужно, этого на ночь не хватит. А с огнем все спокойнее будет. И… ты… — он кивнул на Аглаю. — Тала тебе травки дала?

Аглая кивнула.

— Сделай, — сказал, морщась, и рухнул у дерева. Трясясь всем телом, свернулся под плащом.

— Не дойдет! Вот чес — слово, не дойдет, — приговаривала Ника, чиркая неудобным огнивом в попытке поджечь костерок. Когда зарделся огонек, поднялась.

— Хвороста наберу, а то прав малахольный, замерзнуть, может, и не замерзнем, зато хоть зверье отпугнем.

— Не отходи далеко, — предостерегла Аглая.

Ника кивнула и скрылась за деревьями.

Аглая смешивала в деревянной кружке травы. Хоть Тимир и вызывал у нее неприязнь, но жалко его стало. Страшно было, когда видела подернутые тьмой глаза, мрак в его душе, проскальзывающий в голосе. Жалость была слабой — он один! Сейчас, здесь, бьющийся в ознобе на земле. Помочь некому. И Аглая бы с удовольствием не помогала. Но она знахарке Тале обещала. Жалко, и уже не понять, то ли Тимира, то ли себя. Вот только другого провожатого у них нет. Потому нужно было, чтобы он дошел. А он вон лежит ни жив ни мертв.

— Так, серый с заплаткой — успокоительный, а черной нитью прошитый — от тьмы. От первого щепотку. Две от второго… Какой странный запах… — Аглая наклонила голову над мешочком, прошитым черной нитью. Принюхалась. — Вроде и знакомый, да кто его знает, что за трава собрана.

Тонкий писк заставил поднять голову. На ветке, смотря на Аглаю глазами — бусинами, сидел коричневый хорек.

— Тихо, не сбивай, — шикнула на него Аглая и вернулась к мешочкам.

Хорек спрыгнул на землю, сделал несколько уверенных шажков и остановился у стоящей на земле кружки с насыпанной в нее травой. Сунул нос и тут же отпрянул, громко чихнул.