Слепой. Один в темноте

До дома пришлось добираться с тремя пересадками – сначала на метро, потом на автобусе и, наконец, на маршрутном такси. Был час пик, москвичи и временно зарегистрированные гости столицы из бывших братских республик валом валили с работы, торопясь поскорее добраться до своих жилищ, где, с учетом московских расстояний и пробок, в будние дни им удавалось разве что переночевать. В транспорте было тесно, душно и липко; брезгливо вздрагивая всякий раз, когда кожи касалась чья-нибудь скользкая от пота рука или в спину упиралось горячее, неприятно мягкое брюхо, Андрей мысленно проклинал неизвестного ему болвана, который, как выражаются профессиональные шоферы, «права купил, а ездить не купил». Если бы не этот моторизованный камикадзе, следователь Кузнецов сейчас сидел бы за рулем своего автомобиля – возможно, торчал бы в пробке, но, по крайней мере, один, в относительном комфорте пустого салона, с сигаретой на губе и под хорошую музыку. Все познается в сравнении, подумал он, вспомнив, как ведут себя московские водители (и, чего греха таить, он сам), стоя в пробке. Их бы хоть ненадолго сюда, в битком набитый «скотовоз» производства Ликинского автозавода – сначала сюда, а потом обратно за руль, в пробку. Получилась бы настоящая буря эмоций, но уже не отрицательных, как обычно в пробке, а, наоборот, положительных…

В маршрутке он оказался намертво зажат между костлявым субъектом в очках и при козлиной бородке клинышком и обильно потеющей толстухой в ситцевом сарафане, позволявшем всем желающим беспрепятственно лицезреть ее небритые подмышки и вытатуированную на жирном плече изящную стрекозу. Очкастый субъект держал на коленях портфель из поддельной крокодиловой кожи, латунные замки которого весело блестели на солнце. Поверх портфеля лежал полиэтиленовый пакет с провизией; из пакета наружу торчали вялый пучок зеленого лука и перевитый промасленной бечевкой хвост копченой селедки. Селедка пахла; лук от нее не отставал, а исходящее от толстухи в цветастом сарафане амбре, в котором в равных пропорциях смешались запахи пота и духов, многое добавило к представлению следователя Кузнецова о том, что такое тошнота.

Радуясь тому, что с семи утра ничего не ел, Андрей вспоминал римских стоиков. Муций Сцевола, например, поверг врагов в трепет, во время переговоров положив руку на раскаленные угли. Лучше бы залез в маршрутку и, если бы этого ему показалось мало, затеял переговоры вот с этой милой дамой на предмет личной гигиены – в частности, бритья подмышек… Вот это было бы испытание для его хваленого, воспетого в веках стоицизма! Впрочем, как раз Сцевола с таким испытанием, наверное, справился бы играючи. Климат в Италии жаркий, народ темпераментный, и подмышек древние римлянки в те далекие времена, наверное, тоже не брили. Зато лук с чесноком употребляли повсеместно, так что пример и впрямь выбран неудачно: очутившись перед лицом того, что Андрею Кузнецову представляется тяжким испытанием, Муций Сцевола бы только посмеялся…

Борясь с подступающей тошнотой, он вдруг увидел в передней части салона, в ряду сидений, повернутых спиной по ходу движения, знакомое лицо – длинное, узкое, унылое, с глубокими складками от крыльев крупного носа к подбородку, с мешками под глазами и большим губастым ртом. Почувствовав его взгляд, человек поднял глаза, а потом неприязненно поджал губы и отвернулся к окну.

И тогда Андрей вспомнил, где видел эту лошадиную физиономию. «Надо же, как тесен мир», – подумал он.

Петр Иванович Солодовников работал прорабом на стройке – так, по крайней мере, было семь лет назад, когда они с Андреем встретились впервые. У него была семья – жена и две дочери, двенадцати и шестнадцати лет. Не забывая периодически одаривать своим вниманием супругу, Петр Иванович на протяжении трех лет сожительствовал с дочерьми. Потом старшая дочь забеременела, тайное стало явным, жена сгоряча подала на развод и написала заявление в милицию. Дело поручили молодому следователю Кузнецову, и это было первое дело, которое он самостоятельно довел до суда. Максимального наказания, предусмотренного уголовным кодексом за подобные отклонения от общепринятых норм, Андрею в суде добиться не удалось, но свои шесть лет прораб Солодовников получил. Кое-кому это представлялось справедливым, прямо-таки Соломоновым решением: три года развлекался со старшей дочерью, три с младшей, итого шесть – все точно, как в аптеке! Педофилов и насильников на зоне любят – уркам тоже надо с кем-то развлекаться, вот и получается, как в кодексе царя Хаммурапи: око за око, зуб за зуб. Год за год, ночь за ночь – все справедливо, чего вы еще хотите?!