Слепой. Один в темноте

Падая, одна из упомянутых лыж глубоко пробороздила свежую штукатурку. Случайно заметивший это явление пенсионер удивился: еще неделю назад никакой штукатурки тут не было и в помине, а была глухая, голая бетонная стена, сложенная из массивных фундаментных блоков.

Поковыряв штукатурку ногтем (она оказалась уже основательно подсохшей, но отковыривалась достаточно легко), любознательный пенсионер обнаружил под ней кирпичную кладку, тоже довольно свежую. Все это показалось бдительному старперу весьма подозрительным, и дальше все пошло, как по писаному: домоуправление, участковый, милиция, дворник с ломом, а в итоге – прикованный к стене наручниками и замурованный труп страшно избитого человека, в котором почти сразу удалось опознать жильца соседнего дома Петра Ивановича Солодовникова.

Кладка и впрямь была свежая, положенная никак не более двух, от силы трех дней назад. Без воды человек может прожить неделю, без пищи – сорок дней. Неизвестно, как у прораба обстояли дела с кислородом, но умер он не от удушья, а в результате того, что разбил себе голову об стену – не то пытался таким образом разрушить свою тюрьму, не то сошел с ума и покончил с собой в припадке панического буйства.

Ввиду отсутствия других свободных сотрудников выехать на место преступления пришлось младшему советнику юстиции Наумовой. Варечка клялась, что более жуткой гримасы, чем та, что застыла на превращенной в сырую котлету физиономии бывшего прораба, ей не доводилось видеть никогда.

Андрей уже, было, собрался изречь по этому поводу что-нибудь этакое, цинично-легкомысленное, в стиле незабвенного опера Быкова, но оказалось, что Варечка сказала еще не все.

Вернувшись в прокуратуру, она обнаружила там некоего незнакомого гражданина в штатском, который слонялся из кабинета в кабинет, донимая сотрудников настойчивыми расспросами – о ком бы вы думали? – да о вас же, Андрей Николаевич! Ему, видите ли, понадобилось срочно увидеться со следователем Кузнецовым, что, на взгляд Варечки, было стопроцентным враньем, поскольку упомянутый гражданин не столько искал Андрея, сколько пытался разнюхать побольше информации о нем: кто он, что он, с кем живет и что из себя представляет. Варечка, на которую он налетел, явно отчаявшись добиться толку от других сотрудников прокуратуры, не сказала ему ни словечка. Но подозрительный гражданин не сдался и направился прямиком в кабинет прокурора. Некоторое время в кабинете было тихо, а потом они вдруг принялись жутко орать. Вернее, орал Степан Кузьмич – что не допустит, что дойдет до самого верха, но не позволит кому попало совать нос не в свое дело и мешать работе надзорных органов, и так далее, и тому подобное. Потом он замолчал – видимо, иссяк; потом рыкнул еще пару раз, явно для острастки, а потом, после продолжительной паузы, позвонил в отдел кадров и приказал доставить к нему в кабинет личное дело следователя Кузнецова.

– Что происходит, Андрей Николаевич? – искательно заглядывая ему в глаза, спросила Варечка.

В ее голосе звучала слабая надежда, и Андрей постарался эту надежду оправдать, хотя было ему, честно говоря, не до Варечки Наумовой.

– Понятия не имею, – сказал он. – Наверное, зараза какая-нибудь наклепала. Видно, одного Быкова им мало, теперь из меня начнут кровь сосать, упыри…

– А у вас пуговица оторвалась, – как обычно, невпопад сообщила Варечка.

Андрей опустил глаза. Действительно, пуговицы, на которую застегивался нагрудный накладной карман его легкой куртки, как не бывало. Пуговица не просто оторвалась – она была вырвана с мясом, и на ее месте зияла некрасивая треугольная дырка с уже начавшими лохматиться краями. Оставалось только гадать, как он ухитрился до сих пор этого не заметить.

– Я еще вчера увидела, – сказала Варечка, – но говорить не стала: думала, вы сами в курсе, и не хотела отвлекать по пустякам. А вы так и ходите… Не заметили, да? Вечно за вами, мужчинами, как за детьми, присматривать надо. А я вам на всякий случай подходящую пуговку подобрала. Вот, держите!

И она протянула на раскрытой ладони пуговицу.

Андрей посмотрел туда и понял, что дело плохо – хуже некуда. Пуговица была не просто похожа на ту, которую он потерял. Это была та самая пуговица, о чем безмолвно и красноречиво свидетельствовал намертво пришитый к ней треугольный клочок материи того же цвета, что и ветровка Андрея. А тот факт, что заботливая и хозяйственная Варечка не потрудилась привести пуговицу в порядок, отрезав этот ненужный клочок, намекал на то, где именно она ее подобрала и что думала по этому поводу.

Поделом вору мука, подумал Андрей. Ведь сто раз говорили тебе, раздолбаю: не надо, не надо путать рабочую одежду, выходную, повседневную и ту, что предназначена для особых случаев. Нельзя в одних и тех же тряпках ходить на работу, в гости, валяться дома перед телевизором и чистить нужник. Ну, нельзя! А тем, кто думает, что для них закон не писан, рано или поздно подносят вот такой сюрпризец на розовой девичьей ладошке… Ну, и что прикажете теперь со всем этим делать?