Слепой. Один в темноте

– Нормальные люди спят ночью, а в светлое время суток работают, – наставительно произнес старший.

– Норма – понятие относительное, – возразил Кришна.

– Тебе виднее, – согласился старший. – Ты весь такой… относительный. Хотя держишься молодцом. Скажи-ка, а та фотография у тебя в компьютере не сохранилась?

– Нет, – сказал Кришна. Это была чистая правда; скрывать ее не имело смысла, тем более что слова вдруг перестали иметь значение: просунутая между скомканными джинсами и непонятно откуда взявшимся здесь томом Большой Советской энциклопедии рука уже нащупала – как всегда, безошибочно, – гладкую деревянную ручку с похожим на пробку от водочной бутылки жестяным колпачком на конце. – Компьютер – не квартира, его я не захламляю. Не верите – проверьте, машина – вон она, перед вами.

Кряхтя, он поднялся на четвереньки, взялся одной рукой за стремительно распухающее ухо, немного постоял в этой странной позе, а потом выпрямился и встал на одно колено.

– Верю, – сказал старший. – Тогда следующий вопрос…

– Да пошел ты, – невежливо перебил его Кришна и, наконец, поднялся во весь рост, держа на отлете старую, времен Второй Мировой, немецкую ручную гранату, из-за характерной формы прозванную «колотушкой». Жестяной колпачок покатился по полу и остановился, уткнувшись в пустую пачку из-под сигарет; Кришна вытянул из углубления в рукоятке кольцо на шнуре и пропустил в него согнутый крючком палец. – А ну, пошли вон отсюда, гориллы! – разом утратив и свою всегдашнюю вялость, и врожденное миролюбие, металлическим голосом скомандовал он.

Пистолет в руке молодого панически хлопнул четыре раза подряд. Одна пуля угодила прямо в свирепый оскал нарисованного на майке Кришны Че Бурашки, сначала сделав его щербатым, а потом освежив поблекший красный фон свежей кровью. Другая ударила компьютерщика в горло на палец ниже кадыка; третья безобидно щелкнула о стену, выбив из нее фонтанчик известковой пыли, а четвертая, чудом миновав ногу по-прежнему стоящего у стола Дмитрия Ивановича Кривошеина, влетела прямиком в выставленные напоказ внутренности системного блока. Компьютер с треском выбросил из себя сноп голубоватых искр и облако воняющего горелой изоляцией дыма, замолчал и сдох, напоследок мигнув голубым глазом монитора.

Вместе со своей «деткой» умер Кришна. У него еще хватило сил выдернуть кольцо, но на бросок их уже не осталось, и выпавшая из помертвевших пальцев граната, рокоча по полу железными боками, подкатилась почти к самым ногам Кривошеина.

– Ложись! – не своим голосом взвизгнул Серго и рухнул плашмя, накрыв голову скрещенными руками.

Дмитрий Иванович никогда не жаловался на плохую реакцию, но сейчас он почему-то остался стоять, будто его одолел столбняк. Он стоял, глядя на лежащую у самых ног гранату без чеки, и, не испытывая ничего, кроме усталости и досады, думал о том, как, черт возьми, нелепо все получилось.

Потом, когда стало ясно, что граната уже не взорвется, он неторопливо спрятал в карман сделанную веб-камерой фотографию, которую собирался, но так и не успел предъявить для опознания мертвому компьютерщику, и воровато, с удивившей его самого неловкостью покосился на портрет Ганди. Старый индус смотрел на него со стены, как на пустое место. Дмитрий Иванович сердито отвернулся, убрал пистолет в наплечную кобуру и, перешагнув через лежащего носом в замусоренный пол Серго, непривычно сутулясь, усталой походкой направился к выходу из квартиры.

* * *

Накануне у него было дежурство, и, вернувшись утром домой, Андрей проспал до самого обеда каменным сном без сновидений. Проснувшись и приняв душ, он обнаружил, что в холодильнике пусто, а следовательно, он не может утолить голод даже таким опостылевшим блюдом, как дежурная яичница с колбасой. Между тем желудок тоже уже проснулся и настойчиво напоминал о себе недовольным бурчанием, похожим на отдаленные раскаты грома. Андрей мысленно призвал его к порядку, но на этот раз победа разума над плотью не состоялась: есть хотелось по-прежнему.

Он натянул джинсы и майку, сунул ноги в кроссовки, а потом, выглянув в окно, потянул с вешалки ветровку с капюшоном: на улице моросил дождик. Судя по всему, был он по-майски теплым, но мокнуть все равно не хотелось.

Ветровка была та самая, в которой он вчера дежурил. Целые сутки париться в пиджаке и галстуке было, мягко говоря, не совсем удобно, и, заступая на дежурство, Андрей одевался по возможности демократично, за что не единожды был по-отечески распекаем прокурором Степаном Кузьмичом.