Слепой. Обратной дороги нет

Сидя на корточках в тени надстройки, Глеб пытался выбрать позицию, откуда, оставаясь незамеченным, мог бы просматривать подъезды к таможенному складу. Увы, за исключением нескольких островков тени, в одном из которых прятался Сиверов, крыша была освещена, как Красная площадь в новогоднюю ночь. Денег на освещение новые хозяева порта явно не жалели, и это было, в сущности, правильно. Взять хоть эту надстройку. Ведь почти сплошное стекло! Ну, допустим, армированное, ну и что? Бей его, спускайся внутрь по веревке, бери что хочешь и возвращайся тем же путем. А вокруг темно, хоть глаз коли… Если не жадничать, действовать аккуратно и не забывать своевременно подмазывать охрану, тебе, можно сказать, обеспечен постоянный источник дохода…

Тень у него под ногами вдруг потускнела, сделавшись почти неразличимой на фоне крыши. Сначала Глеб не понял, что случилось, а потом сообразил: один из прожекторов, тот самый, что светил прямо на крышу и донимал его сильнее всех остальных, вместе взятых, погас.

Что, лампа перегорела? Сомнительно…

Воспользовавшись этим подарком судьбы, он быстро переместился на заранее присмотренную позицию и затаился в углу крыши, за железной бочкой. Площадка перед складом и погрузочная рампа отсюда были видны как на ладони, а сам Глеб оставался невидимым.

Этот маневр, как выяснилось, был произведен весьма своевременно. Не прошло и двух минут, как сквозь какофонию портовых шумов до Глеба донесся тревожный звук: кто-то осторожно, но очень проворно взбирался на крышу по пожарной лестнице. Глеб выставил голову из укрытия и стал смотреть туда, где на фоне жемчужного электрического зарева чернели дугообразные перила. Вскоре над парапетом возникли очертания сначала головы, а затем и всей фигуры; Глеб видел ночного гостя достаточно отчетливо, чтобы различить над его правым плечом тонкую черную черту не то винтовочного, не то автоматного ствола.

Следом через парапет перелез еще один, и стало тихо. По пожарной лестнице больше никто не поднимался, а ночные гости не подавали признаков жизни. Они словно растворились во мраке, как сахар в кипятке, что выдавало в них профессионалов. Собственно, чего-то именно в этом роде Глеб и ожидал. Он только не мог понять, зачем этих типов понесло на крышу, если вожделенная добыча будет поджидать их внизу. Или их здесь так много, что они могут позволить себе окружить склад снайперами? Просто так, на всякий случай…

Сиверов представил, как прибывает сюда вместе или одновременно с грузовиком, как принимается геройски отражать неизбежное нападение и падает носом в асфальт, подстреленный засевшим на крыше снайпером. Картинка получилась неприглядная, и Слепой поздравил себя с тем, что все-таки явился на место раньше всех. Еще он мысленно поблагодарил Валеру Вертолета за быструю езду, а заодно опять задумался: что это было за дело, ради которого бандит так торопился сюда из самого Киева? Видно, в порт доставили действительно ценный груз, и, судя по тому, как Валера общался с остановившим его ментом, грузу этому, увы, не суждено добраться до получателя.

Глеб чутко вслушивался в ночные звуки, отфильтровывая, отбрасывая ненужное, и вскоре портовый шум стал восприниматься им как мертвая тишина. В этой тишине вдруг раздался тихий шорох, негромко скрипнул под чьей-то подошвой осколок стекла, и Глеб понял, что его соседи по наблюдательному пункту находятся совсем рядом – прямо тут, по другую сторону железной бочки.

Они немного повозились, устраиваясь поудобнее, и вполголоса обменялись парой-тройкой слов. Язык, на котором они говорили, был Глебу незнаком, но он мог спорить на что угодно, что это албанский.

Через некоторое время соседи совсем освоились на крыше, решив, что им здесь ничто не угрожает, и затеяли какой-то негромкий, но довольно оживленный разговор. Это были довольно молодые люди; вряд ли ими двигали какие-то возвышенные идеи; скорее всего война была для них, сыновей разоренной, нищей страны, единственным приемлемым способом прокормиться.

Так прошло около часа. Чтобы не потерять ощущение времени, которое в засаде всегда тянется значительно медленнее, чем обычно, Глеб то и дело посматривал на часы и точно знал, что прошло именно около часа – если быть точным, пятьдесят две минуты, – прежде чем в глубине проезда, который вел к погрузочной рампе таможенного склада, показались тусклые, горящие вполнакала фары приближающегося грузовика.

Соседи за бочкой оживились, задвигались, меняя позы, и сквозь прочие портовые шумы Глеб расслышал скользящий металлический лязг передернутого автоматного затвора.

* * *

Убедившись, что пустая фура с грузчиками беспрепятственно миновала ворота, капитан Полещук отогнал свою патрульную «девятку» метров на двести от ограды и поставил поперек проезжей части, перегородив узкий проезд, – сегодня ночью посторонним в порту делать было нечего. Он заглушил двигатель, опустил оконное стекло и закурил, слушая хриплое бормотание включенной рации.