Слепой. Обратной дороги нет

– Козел, – довольно громко объявил Валера, усаживаясь за руль. Глебу показалось, что гаишник его услышал. – Документы ему! А если ты в розыске?

– Я не в розыске, – сказал Глеб, – но все равно спасибо. Не люблю с этими уродами базары тереть.

– А кто любит? Но приходится терпеть. Потому что они, хоть и уроды, иногда бывают полезны.

– Червяки тоже полезные, – поделился знаниями Сиверов.

Валера радостно заржал, и можно было не сомневаться, что он перескажет эту незатейливую шутку при первом удобном случае, – она была как раз в его вкусе. «Лексус» беззвучно тронулся. Поравнявшись с гаишником, неугомонный Вертолет дико газанул и покинул перекресток раньше, чем капитан по кличке Лещ успел хотя бы помянуть его мать.

Они еще немного поболтали, обсудив некоторые аспекты сотрудничества братвы с правоохранительными органами на Украине и в России, и пришли к выводу, что никакой существенной разницы между русскими и украинскими ментами не наблюдается. На окраине Ильичевска Глеб вышел из машины, тепло распрощавшись с водителем. Джип укатил, оставив Слепого в одиночестве на замусоренном, дышащем дневным зноем тротуаре. В скоротечных южных сумерках уже зажглись редкие тусклые фонари. Их света было вполне достаточно, чтобы понять: Валера не лгал, когда говорил, что это место – дыра. Впрочем, город Глеба и не интересовал: ему нужен был порт.

Разузнав дорогу у весьма кстати пробегавшего мимо мальчишки и получив (в обмен на двугривенную бумажку) подробную инструкцию, Глеб поправил на плече ремень сумки и зашагал в указанном направлении.

Глава 15

За тонким, в одну нитку, оконным стеклом сгущались скоротечные южные сумерки. Внизу, под невысоким глиняным обрывом, глухо шумело море, качая на волнах редкие рыбацкие лодчонки, – местные жители ловили бычков на продажу. Мальчишки, целый день бродившие вдоль берега по шею в воде с сетками для ловли креветок, уже ушли. Тонкие дощатые стены и жестяная крыша начинали понемногу отдавать накопленное за день тепло, и в убогой, хотя и относительно просторной комнатушке с четырьмя железными кроватями, голой лампочкой без абажура и застиранными, вылинявшими до белизны ситцевыми занавесками на засиженном мухами окне становилось нестерпимо душно. Оклеенные дешевыми, пожелтевшими от времени и зимней сырости обоями стены навевали тоску; две залетевшие с улицы мухи очумело мотались вокруг лампочки, раздраженно жужжа. Время от времени они затихали, присев на потолок, а потом, отдохнув, снова принимались мотаться и жужжать.

Все четыре кровати были заняты молодыми, спортивного телосложения мужчинами, чьи тяжелые подбородки уже успели потемнеть от жесткой, иссиня-черной щетины. Обнаженные по пояс смуглые мускулистые тела лоснились от пота. Один из молодых людей спал, прикрыв глаза локтем от света лампочки и время от времени сквозь сон отмахиваясь от мух, которым нравилось гулять по его вспотевшей груди. Остальные трое, раскинувшись на скомканных серых простынях, курили и вполголоса переговаривались, обсуждая свое положение.

Оно было не то чтобы незавидное, но какое-то неопределенное. То, что должно было благополучно завершиться еще минувшей ночью, до сих пор не началось, и было неизвестно, начнется ли. Они торчали тут уже почти целые лишние сутки, на что никто из них, в общем-то, не рассчитывал. Курортом это место можно было назвать лишь с очень большой натяжкой; сидеть в душных, раскаленных комнатах было скучно и тошно, а прогулка по городу для них, иностранцев с фальшивыми документами, могла кончиться печально.

Двое разведчиков не вернулись. Они не отвечали на телефонные звонки; можно было с известной долей уверенности предположить, что они уже не вернутся. Неважно, что именно с ними произошло; живые или мертвые, они были потеряны навсегда. Поскольку остальных членов отряда местные власти до сих пор не беспокоили, разведчики либо хранили молчание, либо просто умерли, ничего не успев сказать. Скорее всего верно было второе предположение: сдаваться живым никто не собирался.

В отряде, как и в любой другой группе, где дисциплина держится только на непререкаемом авторитете не ведающего поражений лидера, уже начиналось брожение. Кое-кто осторожно высказывался в том смысле, что, поскольку эта безумная затея с захватом грузовика провалилась, не успев даже толком начаться, нужно не сидеть здесь, дожидаясь неприятностей, а утопить оружие в море, разделиться и мелкими группами возвращаться восвояси, домой, к родным албанским горам и ласковому, чистому морю.