Слепящий нож

– Тогда ты поймешь, что это другое, – сказала Тея, по-прежнему ощущая внутри приятную теплоту. – Я просто вспомнила об этом нашем глупом пари.

Кип съежился еще больше.

– Э-гм, это вовсе не обязательно…

Тея обеими руками взялась за лицо Кипа и смачно поцеловала его в губы. Когда она его отпустила, у него был такой ошарашенный вид, что она против воли расхохоталась.

– О-о, я тоже хочу заключить глупое пари, – сказала Люция.

– Не надо! – воскликнул Кип, мгновенно выйдя из ступора и прикрываясь обеими руками.

– Да не с тобой, Кип! – рассмеялась девушка.

Кип закрыл ладонями лицо.

– Пожалуйста, можно, я просто умру?

Другие стажеры замедлили шаг и начали оборачиваться, заинтересовавшись причиной их веселья. Перекрест обхватил Кипа рукой за плечи:

– Они это делают со всеми нами, Кип, дружище. Ничего не попишешь!

Глава 55

На рассвете Гэвин опять вышел в море на своем глиссере. Сегодня он был один. Каррис накануне обучала Видящих самозащите, а вечером поднялся шторм, и она оказалась заперта в их маленьком поселении на вершине вулкана, у самого кратера.

Взошло солнце. Гэвин зевнул и на секунду отвел глаза от волн. Секунда оказалась выбрана неудачно: глиссер слишком сильно повернулся бортом к волне, и руки Гэвина отпустили трубки. Потеря скорости заставила глиссер подскочить на следующем гребне; суденышко приземлилось боком во впадину между волнами, и Гэвина вышвырнуло за борт.

От стремительного удара о волны у него пресеклось дыхание; он перескочил гребень одной волны, и его тут же накрыло следующим.

Гэвин подплыл к глиссеру, весело подпрыгивавшему на волнах без него, и выбрался на палубу. Теперь-то он полностью проснулся! Что он там сказал Видящей насчет того, что редко допускает ошибки? Гэвин тихо рассмеялся сам над собой – и осекся. Он вспомнил: она спросила его, хорошо ли он плавает; он ответил, что плавает только тогда, когда ошибается, управляя глиссером. И она ответила: «Я вижу».

«Надо бы запомнить: когда Видящая говорит “я вижу”, это значит, что на ее слова следует обратить особое внимание».

Этим утром он направлялся на запад, чтобы поработать с той частью сетки, которая начиналась в виду Красных Утесов. Он плыл уже около часа.

Третий Глаз сказала Гэвину: «Три часа на восток и два с половиной часа на север. Доберись туда до полудня». Если отсчитать пять с половиной часов от настоящего момента, получится полтора часа после полудня. Если речь шла об этом дне, то тут была какая-то ошибка: он никоим образом не мог добраться до места до полудня. Значит, должно быть, она говорила о…

«Ты во всем любишь идти напрямик, не так ли?» – сказала она.

Умная ведьма. Она играла с ним!

Ему совсем не обязательно плыть строго на восток, а потом строго на юг – ведь надо-то на юго-восток! Гэвин занялся подсчетами, перебирая пальцами воображаемые костяшки счетов. Чтобы доплыть до места по гипотенузе, ему понадобится… Четыре часа! Ровно в полдень он будет там.

Ну разумеется.

Гэвин развернул свое суденышко на юго-восток и пустился наперегонки с солнцем.

Несколько часов спустя, когда полдень уже почти наступил, он начал думать, что, должно быть, перепутал направление или неправильно понял ее указания. В конце концов, море достаточно большое. Однако ему ничего не оставалось, кроме как продолжать плыть в выбранном направлении.

А потом море начало меняться. Сперва оно успокоилось. В этом было что-то странное. Гэвин остановил глиссер, поглядел в одну сторону, потом в другую. На волнах виднелось что-то вроде тени – как будто солнце закрыло просвечивающееся облако, и он видел края тени от этого облака по разнице в цвете волн. Однако небо было ясным. Это было какое-то гладкое пятно, словно в этом месте в воду вылили масло.

Гэвин встал на колени возле борта, опустил руку в воду и зачерпнул. Вода представляла собой подобие снежной каши, только не холодной. Он присмотрелся внимательнее: это были тысячи, десятки тысяч крошечных иголочек, чешуек, словно распавшиеся на части снежинки, и все они располагались параллельно друг другу. Гэвин не видел синего, не мог его извлекать… впрочем, если бы он мог, то, вероятно, не было бы и никакой загадки. Он понюхал: вода пахла солью со слабым, едва уловимым минеральным запахом мела. Так пахнет синий люксин.

Волны были покрыты слоем синего люксина, пытающегося сформироваться в кристаллы, – почему-то они самопроизвольно объединялись друг с другом, вместо того чтобы рассыпаться и превращаться в пыль на солнечном свете, как им полагалось.

Когда его рука с пригоршней воды повернулась, Гэвин заметил, что ряды иголочек развернулись вместе с ней, словно стрелки компаса. Один их конец указывал в сторону внешнего края пятна, следовательно, другой должен был указывать в сторону центра. Туда, куда ему было надо.

У Гэвина все было готово как никогда. Он еще больше укрепил и сузил трубки, с помощью которых двигал глиссер вперед, потом подумал и объединил их в одну трубку – ему понадобится свободная рука. Покончив с этим, он двинулся в сторону центра пятна.