Следователь по особо важным делам

- Порядком... Лет восемь-десять назад мой муж вел дело Глазкова. Как адвокат. Генрих случайно попал в какую-то нехорошую историю... Муж дело выиграл. Глазкова оправдали. И, представьте себе, сейчас это положительный, культурный... - она не закончила мысль. В коридоре раздался телефонный звонок. - Это, наверное, он.

Залесская двинулась к двери, но я остановил ее:

- Постойте, я возьму трубку сам.

Я бросился в прихожую, схватил трубку.

- С кем я говорю? - спросил грубоватый женский голос.

- Это квартира Залесских, - ответил я.

- Хозяин сам, что ли?

У меня мелькнула мысль: не попросил ли кого-нибудь Валерий или Генрих разведать, что происходит в квартире.

- Слушаю вас, - ответил я нейтрально.

- Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, - сказала женщина.

В сочетании с хрипловатым голосом эта фраза прозвучала задушевно и искренне. - Это вам из больницы звонят...

Ваш сын у нас. Вы, папаша, на самом деле не переживайте сильно...

- Да говорите же, что случилось? - Я прикрыл трубку рукой, потому что на меня смотрела Залесская, выйдя из комнаты Валерия в коридор.

- Ему наложили гипс, уколы сделали. Вот попросил позвонить домой. Сам попросил... Машина его задела.

- Где он лежит?

- Вторая городская больница, травматологическое отделение, шестая"палата.

- Спасибо, - машинально поблагодарил я.

- Что-то случилось с Валерием, да? - бросилась ко мне Залесская. Прошу вас, скажите правду!

Я растерялся:

- Полина Модестовна, пожалуйста, не волнуйтесь...

Да, Валерий в больнице, но он жив и... В общем, как будто ничего страшного...

Она заметалась по коридору, зовя какую-то Машу, видимо няню внука. И, вспомнив, что той нет, сорвала с вешалки пальто.

- Я должна быть с ним, понимаете, с ним! - чуть ли не схватила она меня за пиджак. Куда девался ее апломб!

Наверное, в такие минуты все матери ведут себя одинаково.

Хорошо, что нашлась одна из понятых, женщина средних лет.

- Полина Модестовна, возьмите себя в руки... Где у вас аптечка? - Она конечно же знала Залесскую хорошо-соседи, и теперь в ней заговорили простые человеческие чувства.

- Ольга Павловна, голубушка, - взмолилась Залесская, натягивая на ноги лаковые сапожки, - там, в кухне, справа в шкафчике капли Вотчала... Двадцать капель...

Я.решил прервать обыск и ехать вместе, с ней в больницу.

Как это угораздило Валерия Залесского попасть под автомобиль? Я вспомнил его совершенно подавленное состояние, с которым он уходил после допроса. Неужели сам?..

Соседка принесла Залесской рюмку с мутной жидкостью и чашку с водой. В коридоре резко запахло лекарством.

- Полина Модестовна, - предложил я, - поедемте на нашей машине.

- На чем угодно, только скорей.

Понятых я отпустил. Участковый инспектор остался ждать няню с внуком. Я отвел его в сторону и дал указание, что отвечать, если будет звонить Генрих. В машине передал Полине Модестовне разговор с санитаркой, пытаясь смягчить его еще больше. Залесская молча прикладывала платочек к глазам, но, в общем, держалась.

Только когда врач подвел нас к палате и она увидела сына, лежащего на больничной койке с поднятой вверх загипсованной ногой, Залесская расплакалась, бросилась к Валерию.

Мы с хирургом прикрыли дверь, оставшись в коридоре.

- Как он? - спросил я.

- Он-то что, - вздохнул врач. - Перелом. Ну, шок был небольшой. А водитель... - Хирург покачал головой и посмотрел на часы. - До сих пор оперируют. Сам завотделением.

Тяжеленная черепная травма. Раздроблен весь левый плечевой сустав... У мужика трое детей, жене кто-то сообщил, сидит возле операционной... На ее лицо глянуть невозможно...

- Вы знаете, как это произошло?

- Рассказывают, что этот парень сам бросился под машину. Шофер чудом успел свернуть и-в угол дома. Наверное, опытный водитель. Самосвал!

- Я могу побеседовать с Залесским?

- По вашей линии, хотите сказать?

- В общем, да... Допросить.

- Это срочно?

- Срочно.

- Ну хорошо, недолго-можно. Только и я там буду.

За него в ответе, как говорится...

- Пожалуйста.

Хирург заглянул в палату и довольно бесцеремонно произнес:

- Мамаша, повидались, достаточно... Мы и так сделали для вас исключение.

- Иди, мама, все будет хорошо, - услышал я голос Валерия.

Послышался звук поцелуя. Залесская вышла.

- Что с шофером? - спросил Залесский у врача, когда мы вошли в палату.

- Плохо, - хмуро ответил хирург, и мне показалось, что он хотел крепко выразиться. Наверное, выразился бы, не присутствуй я. Понять его можно: он знает, что сейчас делается в операционной, помнит, что у дверей сидит убитая горем женщина, которой, возможно, не суждено увидеть мужа живым. Да, атмосфера была тягостной.

- Голова не кружится? - спросил у Залесского врач.

- Нет.

- Не тошнит?

- Нет.

Хирург подумал минуту и бросил:

- Вы начинайте, а я сейчас вернусь. - И вышел из палаты.

Я сел на единственный стул.