Следопыт Бероев

Одновременно, не прерывая совещание, Вележной разбирался с текущими проблемами: подписывал платёжные документы, принимал хозяйственные решения. Всё это делалось с некоторым даже щегольством. Виден был дельный управленец. Единственное, на что с возрастающим беспокойством отвлекался начальник управления, – на один и тот же вопрос секретарше: не появились ли вести от Бероева?

– Вот куда делся? – Вележной кивком отпустил сотрудников. – Нет, прав Портнягин. Не станет ответственный руководитель накануне важнейшего события срываться в тайгу, хотя б за чем. Вот чего, скажи на милость, опять, дурка, замутил?

– Что? Больно беспокойный? – Я, вспомнив слова Бирюсинки, подпустил тонкую улыбочку.

Реакцию мою Вележной заметил и подоплёку разгадал без труда.

– Трепят почем зря! Вот и вам уж наболтали. Да нормально мы с Палычем меж собой уживаемся!.. Житья только от него нет, – присовокупил он с неожиданной афористичностью. – И хорошо, что нет, – тут же развернул он разговор. Я всмотрелся, удивленный: в вяловатом, без эмоций лице проблеснула лёгкая усмешливость. – Да, да! Друг друга уравновешиваем. Я-то аппаратчик. А Палыч иной – живым делом живёт. Ведь, если чисто наше направление взять, – всё Прибайкалье вокруг себя сбил. Всех охотинспекторов, егерей в обойму встроил. Негодящих погнал. Чуть где что – отовсюду сигналы, будто паутина прозванивает. Сам сутками из тайги не вылезает. Многое на нём держится… А уж по части, чтоб браконьера вычислить, нет в Союзе такого второго спеца. Ответственно говорю. Я вот вас ему передам – сами убедитесь. Только успевай впитывать. Покуда самого, дурку, не посадили.

– А могут? – Мне вспомнились опасения Бирюсинки.

– Тут вопрос в мере. Мера, она результат и определяет. Надо же уметь государственный масштаб в голове держать. Я прежде много чего возглавлял. По разным направлениям. И – когда нынче на охоту направили, могу вроде как окинуть палитру и оценить, какая мера для государственной пользы должна составиться.

Я не понял. В дремучей и одновременно утончённой речи Вележного приходилось пробираться, будто сквозь таёжные дебри.

– Ну, разные ведомства, разные интересы, – как мог объяснил Вележной. Он в очередной раз зыркнул на часы, вытащил из портсигара беломорину, со вкусом закурил. Постучал себя по груди. – Считаная. Пять штук в день позволяю… Возьми хоть смежников. Есть экологи, есть Рыбнадзор, есть охрана леса. Да мало ли? Согласовываем, кто о чём поднимет, а кто где поддержит. Инструкций много. А люди всюду люди. Где-то да не соблюдут. И надо уметь подвинуться. Здесь мы учтём, здесь они. Чтоб чужую линию не переступать. Я, скажем для примера, многие смежные хитрушки знаю. Но если стану по каждому пунктику обострять – дело будет? Война будет. А так… Они тоже знают, что я знаю. И когда мне позарез надо, всегда навстречу пойдут. Если в тесноте, локти вместе подожмём и утеснимся.

– А Бероев не сдвигает, значит, локти? – догадался я наконец.

Вележной кивнул, довольный, что кое-как достучался до непонятливого собеседника.

– Палыч – глобалист. Безразмерный. За всё сразу радеет. И за охоту, и за омуля с нерпой, и за сбросы вод! И за картографию даже! Но опять как? Ну, казалось бы, – увидел в лесу незаконные леспромхозовские порубки. Сообщи смежникам. И им приятно, и нам плюсик. А дальше их епархия. На крайний случай, если невтерпёж самому до точки довести, упомяни в докладной, что вроде одной командой выявили. Да вот хоть омуль, которого чудом спасли. Кто на самом деле отбил? Все, кому надо, знают, что Бероев. В союзный набат ударил. Прессу центральную подключил. Большое дело? А то! Но не наш профиль. Рыбнадзор в обиде. Конечно, они тогда спасовали. Задний ход дали. Но уж когда на перелом пошло, впиши ты их в отчёт, пусть для галочки, и – другой оборот. Чуть деликатности, и не врага нажил, а опору обрёл. Ну и как после этого в добрососедстве жить?

Вележной не на шутку разволновался.

– Да хоть которое дело, с чем вы приехали! Нужное оно для нас. Очень важно, если милицию приструните чуток, пошевелите. Пособие это ваше или прямое указание. Нам это в подспорье. Но если по большому счёту? Хотелось бы, конечно, чтоб в каждом факте рядом с нашим сотрудником бок о бок следователь или дознаватель вставал. Но и учитывать милицейские резоны мы должны?

– Какие именно? – Я снова запутался.

– Так с вас-то, милиции, больше за другое спрашивают. И если где человека убьют, а в другом – лося завалят, куда следователь помчит?

Я усмехнулся.

– Но нам под милицией жить! Так не педалируй. Перетерпи! Найди консенсус.

– Сдвинь локти! – подсказал я.

Вележной нахмурился.

– А хотя бы! Иначе что получишь? Плети с обухом не воевать. А Палыч сразу кочетом летит! Чапай и есть!.. Или посадят, а то пристрелят за непонюх. Тогда спохватится!

– А я слышал – выдержанный.

– Да он в разговоре выдержанный. А в поступках – ходкий! Вот где, спрашивается?!

Он опять потянулся к кнопке. И тут раздался телефонный звонок. Вележной схватил трубку, с изменившимся лицом выслушал. Что-то буркнул. Отсоединился.

– С Бероевым что? – предположил я.